— Би предположила это, когда я сказал ей, что нигде не могу тебя найти.
Папа положил свою руку поверх моей, когда ехал обратно, как будто боялся, что я снова умчусь. Несколько раз я оглядывалась на Каджику, который смотрел в окно, крепко сцепив руки на коленях. После того, как мы припарковались, охотник настоял на том, чтобы подождать у машины, но папа заставил его зайти внутрь. Каджика широко раскрытыми глазами огляделся вокруг. Я тоже так сделала, но по совершенно другой причине. Наша гостиная и кухня были безупречно чисты, без малейшего намёка на приём, который мы устроили всего несколько часов назад.
— У вас очень хороший дом, сэр, — сказал он папе, который тоже оценивающе огляделся.
— Это всё Нова. У неё был настоящий талант к декорированию.
Когда он сказал это, мой взгляд упал на дверь, которую я перекрасила. Я не жалела о смене цвета, но перекраска весёлого жёлтого маминого цвета причинила боль моему отцу, поэтому я пожалела об этом. Я решила, что перед отъездом в Бостон я восстановлю железные китайские колокольчики в качестве подарка ему.
— Я сейчас вернусь, — сказал папа, направляясь наверх. — Кэт, почему бы тебе не приготовить немного горячего шоколада?
— С радостью… то есть, если я смогу заставить кровь вернуться в мои руки, — сказала я, направляясь на кухню.
Я потёрла ладони друг о друга, чтобы согреться. Как только я снова смогла согнуть пальцы, я схватила глубокую кастрюлю и наполнила ёе молоком. Я держала руки над кипящей жидкостью. Вскоре я уже закатывала рукава водолазки.
Когда я отвернулась от плиты, Каджика всё ещё стоял в прихожей, неподвижный, как тотемный столб.
Я разломила горько-сладкую плитку шоколада и бросила кусочки в молоко, затем выключила огонь и помешала.
— Ты можешь подойти ближе. Я не буду кусаться.
Он медленно направился к кухне на ногах цвета синяков. Когда он увидел, что я смотрю на них сверху вниз, он перестал двигаться.
— Садись, — сказала я ему, кивнув головой в сторону одного из кухонных стульев.
Медленно, он сделал это.
Я наполнила чайник и поставила его кипятить, затем накачала немного свежего розмаринового мыла Айлен в пластиковый таз, который мы держали под раковиной. Прежде чем электрический чайник щёлкнул, я добавила тёплую воду в мыло. Оно вспенивалось и распространило свежий зелёный аромат поверх аромата расплавленного шоколада. Я поставила тазик рядом с его стулом и положила чистое кухонное полотенце на наш обеденный стол. Он уставился на воду, как будто это было самое странное подношение, которое он когда-либо получал… Он, охотник, которого похоронили под заколдованными лепестками роз.
— Это ванна для ног, — сказала я.
Он откинул непослушную прядь волос со лба. Она упала прямо ему в глаза.
— Чтобы вымыть и согреть твои ноги, — добавила я, на случай, если он не был знаком с этим термином. Может быть, у Блейка такого никогда и не было.
Он поёрзал на своём сиденье, опустил одну ногу, затем другую и зашипел.
— Слишком горячо? — спросила я. — Я обожаю купаться в супергорячей воде, но, может быть, ты и не такой.
— Это жжёт, — сказал он хриплым голосом.
Я открыла дверцу морозильника и схватила пригоршню кубиков льда. Я уже собиралась бросить их туда, когда он поймал меня за запястье.
— Не надо. Это прекрасно.
Я не сбросила его руку, слишком ошеломлённая тем, что он соизволил прикоснуться ко мне — ко мне, мерзости. Лёд начал таять. Прохладная вода стекала по моему запястью к локтю, а он всё ещё не отпускал меня. И всё же я не оттолкнула его. Когда я вздрогнула, он схватил полотенце свободной рукой и медленно вытер мою руку, не сводя с меня глаз.
— Так вот что я… — папа резко остановился.
Я выдернула руку из хватки Каджики, щёки пылали. Я бросила растаявшие кубики льда в раковину и вернулась к плите, чтобы размешать горячий шоколад. К счастью, молчание длилось недолго. Папа объяснил Каджике, как он купил все эти брюки, рубашки, свитера и носки неправильных размеров. Если бы мой пульс всё ещё не бился с перебоями, я бы, наверное, ухмыльнулась, услышав отцовскую ложь.
Дрожащими руками я налила три кружки горячего шоколада и раздала мужчинам их кружки, вернее, я протянула папе его кружку и поставила кружку Каджики на стол.
— Я пойду спать, папа, — сказала я, хватая свою кружку и начиная подниматься по лестнице.
— Но сейчас только половина шестого, — крикнул папа мне вслед.
— Я, правда, устала.
Я поспешила вверх по лестнице, прежде чем папа смог уговорить меня остаться. Я слышала, как они разговаривали ещё некоторое время. А потом я услышала, как закрылась входная дверь. Я подошла к окну и посмотрела, как закутанный Каджика пробирается через кладбище в паре ботинок Тимберлэнд и толстой армейской зелёной куртке. По крайней мере, теперь ему будет тепло. Я уже собиралась отвернуться, когда он поднял глаза и поймал мой пристальный взгляд. Он не помахал рукой, и я тоже. Он наклонил голову в знак прощания или благодарности, а затем развернулся и побежал, пока не превратился в пятнышко в темноте.