Теперь я находился не в кресле, где должен был находиться, если доверять здравому смыслу. Я полустоял-полувисел, едва касаясь ступнями пола. Все мои мышцы были отключены, но я не падал, хотя и ощущал силу тяжести.
Сквозь кроваво-красную пелену я с трудом разглядел остальных членов нашей команды. Все, кроме Данилки, были в таком же положении, как и я. Данилка стоял в центре отсека управления и что-то беззвучно говорил.
Я сначала подумал, что потерял слух, но потом понял, что это не так: я слышал своё дыхание, но звуки снаружи как отрезало. Я понял, что Данилку вообще никто не слышит. В какой-то миг мне показалось, что вокруг меня не туман, а что-то желеобразное или даже твёрдое. Мне стало казаться, что я замурован в этом чёрт знает чём. Ещё я подумал: «Вот почему я не падаю».
Да, ещё время. Это трудно передать словами. Дело в том, что я не чувствовал хода времени. То есть времени будто вообще не существовало.
А Данилка продолжал что-то говорить, показывая на переходный тамбур отсека управления. Он явно не понимал, что мы его не слышим. Но нет, он всё-таки это понял и что-то сделал. Я увидел снопы искр, сорвавшиеся с его ладоней, и тут же у меня появилась способность двигаться. Я твёрдо встал на ноги. Всё-таки в отсеке был именно туман.
Итак, все вышли из оцепенения. Мёртвую тишину отсека управления прорезал Данилкин голос:
— Все выходите из отсека! Немедленно! Спускайтесь в кают-компанию! Быстрее!
— Данил, что происходит? — спросил Борис.
— Дядя Боря, вопросы потом! Всё серьёзнее, чем вы можете себе представить.
***
Мы один за другим прошли через переходный тамбур… и остановились перед зияющей пустотой лифтовой шахты. Лифта в шахте не было. То есть он был, но находился выше, прямо около люка аварийной эвакуации. Лифт не двинулся с места, даже когда Рич нажал кнопку принудительного вызова.
— Странно, — сказал Варданян, — почему лифт наверху?
Виктор вполне резонно, казалось бы, сказал ему:
— Его туда кто-то вызвал.
— Кто вызвал? — возразил Борис. — Там же никого нет, мы все здесь.
— Мы здесь, а лифт там, — констатировал Виктор очевидную уже ситуацию.
— Лифт почему-то заблокирован, — сообщил Данилка.
— Кто его мог заблокировать? — удивился Борис.
— Не знаю. Не теряйте времени, здесь опасно долго находиться. Спускайтесь прямо так, по шахте.
Уж лучше бы отказали аппараты искусственной гравитации. В невесомости можно было бы пролететь по шахте, от чего-нибудь оттолкнувшись, а так пришлось карабкаться вниз, цепляясь за скобы, выступающие из стен шахты.
Я спускался предпоследним, А Данилка следом за мной — по воздуху, ни к чему не прикасаясь. Вот когда я по-настоящему позавидовал его владению левитацией. Жаль, что я этого не умел.
Спускаться было трудно. Это из-за большого расстояния между скобами. Мало того, когда мы были на полпути к выходу из шахты, сверху послышался лязгающий звук. Я посмотрел вверх и обомлел: прямо на нас с бешеной скоростью нёсся лифт. Данилка остановил его. Он просто крикнул лифту «стоять!», и лифт остановился.
Но этим кошмар не закончился. Через промежутки между лифтом и стенами шахты к нам потянулись… десятки то ли щупалец, то ли рук с когтистыми пальцами. Эти руки, похоже, были сотканы из той же кроваво-красной субстанции, что и туман.
Данилка попытался остановить это жуткое нечто. С его ладоней ударили вверх два ярких световых конуса, и над нами появился прозрачный голубоватый экран силового поля. По экрану как молнии с треском забегали вспышки электрических разрядов. Руки, или не знаю, как ещё это назвать, несколько раз касались этого экрана и судорожно отдёргивались назад. Но… при очередной попытке «руки» прорвали экран и ринулись вниз к нам. К счастью мы успели перейти из лифтовой шахты в кольцевой отсек звездолёта.
Данилка крикнул нам, чтобы мы бежали и ждали его в кают-компании, а сам скрылся внутри шахты. Мы бросились бежать вдоль кольцевого коридора в сторону кают-компании. Пробежали мимо хозблока, мимо машинного отделения и медицинского блока, миновали двери в спальные каюты. Когда мы вбежали в отсек кают-компании, Варданян заблокировал переходный тамбур отсека.
В кают-компании тоже стояло это красное марево, но там оно было намного прозрачнее, чем в отсеке управления и в кольцевом отсеке. Оно там было даже не красное, а бледно-розовое.
Мы буквально повались в кресла и на выдвижной диван. Не знаю, как чувствовали себя другие, но у меня, как говорится, тряслись все поджилки. Виктор, плюхнувшись рядом со мной на выдвижной диван, спрашивает Бориса: