– Чей кабинет, кто-нибудь в курсе?
– Да отсюда не разберешь...
Это знак, подумала Шени с несказанным облегчением. К знакам она относилась серьезно. Не пойдет она туда. Вернее, пойдет, но не сейчас, а только после того, как вернет вазе первоначальный облик.
Пристроившись за компанией девушек, которые решили, что «мы пока на распродажу в «Иньялу» успеем», она двинулась через толпу обратно. Ей было тревожно и радостно.
– Сотрудникам не расходиться! – прогремел над улицей начальственный голос. – Уважаемые коллеги, рабочий день не закончился! Дожидаемся окончания проверки, потом возвращаемся на рабочие места согласно штатному распорядку! Руководителям подразделений убедиться в наличии своих подчиненных!
Девушки переглянулись и повернули обратно, а Шени стала пробираться дальше.
– Что у них там за ЧП, не знаете? – окликнули ее, когда толчея поредела.
– Говорят, учебная тревога, – она чувствовала себя отпетой нарушительницей закона, которая спешит скрыться с места преступления. – Или даже не учебная, никто не знает.
– Из новостей узнаем. Репортеры-то уже налетели!
Пришлось сделать над собой усилие, чтобы не припустить бегом. Это будет выглядеть подозрительно, могут остановить, а у нее в рюкзаке – украденная «черными антикварами» могндоэфрийская ваза в непрезентабельной коробке из-под чайника.
Полтора часа спустя она сидела в аэробусе «Кеодос-Месхандра» и рисовала новый комикс про Шени и Леми. Вазу оставила у родителей, в своей детской комнате, захламленной всякими «нужными вещами», половину из которых давно пора выкинуть.
Ей необходима консультация лучшего на Незе эксперта по лярнийскому искусству, и тот согласился с ней встретиться.
– Нежная в каплях утренней росы Шениролл, вы принадлежите к числу моих друзей, для которых я всегда с радостью найду время. Конечно же, прилетайте! Ко мне должны прийти на пересдачу студенты, но эти неучи подождут. Со скорбью подозреваю, что они опять ранят мое сердце отравленными зазубренными шипами своего невежества.
Его речь напоминала мелодию, полную сложно модулированных переливов, и одновременно звучал голос автопереводчика, воспроизводящего тембр и интонации своего владельца. «Нежная в каплях утренней росы» на языке энбоно одно слово, у них такие обращения – норма этикета.
В сегодняшнем комиксе Шени и Леми отправились на море – купаться и рисовать, и набрели на свигона, выброшенного на берег. История была о том, как они его спасают, а потом, еле дотащив до воды, стоят у кромки прибоя и смотрят вслед. Хороший способ успокоить внутренний раздрай и настроиться на то, что все будет в порядке.
Месхандрийский университет занимал старинный дворцовый комплекс, окруженный, словно кристаллической оправой, кольцом возведенных позже стеклолитовых зданий. Под оплетенными вьюном каменными арками Ректорского моста, соединяющего Главный корпус с Математическим факультетом, Шени перехватила Дигна Балчуг, тонкая, смуглая, с копной вьющихся черных волос и блестящими птичьими глазами. Дигна прилетела с Земли-Парк, ее то отчисляли, то восстанавливали, она специализировалась на кафедре арт-инсталляций и говорила, что диплом будет писать о себе, потому что вся ее жизнь – сплошная арт-инсталляция. Сейчас она ловила абитуриентов, которые шли к Главному корпусу подавать документы, а увидев Шени, бросилась ей наперерез.
– Привет-привет, ты мне нужна, подпиши петицию!
– Какую петицию?
– В защиту прав. Оголтелый произвол и коррупционный скандал на Земле. Студент нашего университета был дома на каникулах и случайно подрезал аэрокар полицейского начальника. Они бы все равно не столкнулись, потому что автоконтроль, но чиновный коррупционер накатал заявление, и нашего товарища приговорили к общественным работам, из-за этого у него каникулы пропали. Мы требуем пересмотра и отмены несправедливо сурового приговора! – Дигна произнесла это яростной скороговоркой и сунула ей электронный планшет. – Скажем нет полицейскому произволу! Наберем сто тысяч подписей – отправим на Землю, вместе мы победим земную коррупцию!
– Напрасно он его подрезал. Полиция не любит, когда нарушают ПВД, на Незе то же самое.
– У вас нарушать нельзя, а там не было никакого нарушения – разлетелись каждый своей дорогой, но тот возмутился, что его вперед не пропустили. Здесь такого произвола не бывает. Я готова съесть на спор свои трусы, на Незе такое невозможно. Давай, подписывай!