Аня хмыкнула и направилась к брату.
– Свидание? – рискнула пошутить.
Витя настойчиво игнорировал ее, смотря сквозь решетку в калитке. Из двора дома появился коренастый подросток в болоньевой куртке и черной шапке, с белыми иероглифами на весь широкий лоб. При виде Ани его круглое лицо расплылось в хитрой улыбке, а раскосые глаза маслянисто заблестели.
– Это твоя сестра? – спросил он Витю. – Сестра?
– Да. Аня – Гриша, – представил мимоходом.
– Грегор, – кивнул тот. – Как Макгрегор, только без «Мак», – смешок. – Как Мендель.
Застывшее выражение Аниного лица удостоилось пояснения:
– Не Менделеев. Мендель.
– Гриша… – поморщился Витя, подталкивая его идти.
– Твой друг? – косилась Аня на брата.
Гриша кивнул, нагло рассматривая ее, словно ожившего персонажа комикса.
– Вместе учитесь? – пыталась завязать разговор Аня. – Увлекаешься генетикой?
– Генетикой? – замешкался Гриша, дергая воротник куртки под подбородок.
– Ну, Мендель…
Витя протиснулся между ними, кивая на приятеля:
– Он – в девятом. Мы от школы в футбол играем.
– Мне скоро шестнадцать, – сообщил Гриша с гордостью. – И мы друганы. Верняк.
Аня обогнула дыру тротуара и поравнялась с братом.
– Почему ты оставила телефон? – вдруг спросил Витя с родительской интонацией.
– Забыла. А что? Кто-то звонил?
– Я. – Но Витя тут же осадил взволнованность, скучающе добавляя: – Бабушка тебя искала. Где ты была?
– На кладбище.
– На кладбище? Одна? – Витя остановился, и вмешался Гриша:
– Одна? – переспросил, источая восхищенное любопытство. – Цербера видала?
– Кого?
Витя заслонил друга:
– Зачем ты ходила туда?
– На могилу Дины. – Аня с досадой пнула камушек. – Заблудилась и… В общем, следовало расспросить тебя.
– И Сыч подвез, – осуждающе бросил брат.
Гриша округлил глаза:
– Сыч? Ничесе, ты с Сычом знакома?
– А вы не знакомы?
– Нас он не подвозит, – сердился Витя. – Разве вы общаетесь с ним?
– Он просто подвез меня.
– Дважды за неделю.
– Что в этом такого? Он парень моей подруги.
– Бывшей подруги. Если мне память не отшибло.
– Тебе манеры отшибло. И уважение.
Гриша одернул Витю за рукав, но тот кипятился:
– Сколько помню, избегала его. Имя упоминать запрещала.
– Глупости!
– А эти фифы. Бабушка говорит, ты встретилась с прежней компашкой?
– Случайно. Да, мир тесен.
– Зачем ты водишься с ними? – разочарованно допытывался Витя. – Разве мало рыдала от козней? Змеиное кодло.
Аня вспыхнула обидой:
– Прекрати!
– Это твое выражение.
– Тебе нравится прилюдно ругаться? – пыталась вразумить его. – Чем тогда лучше их?
Они остановились напротив хлебного ларька.
– Я говорю тебе правду в глаза.
– А мне нужна она, Вить? – оскорбленно вскрикнула Аня. – Твоя чертова правда?
Она пересекла пустую дорогу, оставляя подростков в замешательстве. Огорчение костенело внутри. Учить меня будет. Хлюпик доморощенный. Аня распекала его последними ругательствами за то, что он вздумал пристыдить ее прошлым. В Сажном есть, кому полоскать ее биографию. Аня сжала кулаки, поворачивая за угол. Прошлому место на фото – сейчас она другой человек. Смелый и успешный. Глупости, что было. Глупости. Люди меняются, преодолевая обстоятельства. И даже если все здесь не изменились, она уже не та ранимая девчонка, не тихоня-Полевка-без-семьи.
Но придя домой, Аня стыдливо взглянула в зеркало: краснота глаз выдавала слабость, темные круги очертили усталость последних дней. «Я приехала навестить родственников». Пальцы потерли пятнышко на переносице, но грязь не исчезала, серея пеплом. Она стянула шапку и пригладила волосы, возвращая ровность дыханию. «Наладить отношения с братом. Не доказывать! – приказала отражению в навесном зеркале. – Не доказывать ничего обидчикам».
В восьмом часу вечера позвонила Надя.
– Привет! – проворковала в трубку, будто они расстались минуту назад. – Не отвлекаю?
Аня, клевавшая носом над мятой бумажкой с рецептом, ответила сонно: