– Привет.
– Я звонила тебе раз пять, – сдержанно возмутилась Надя. – Все в порядке?
Подавив зевок, Аня сердито оглядела кухонный стол:
– Нет. Мука плохая, тесто – гадость. – И проворчала в трубку: – Я пыталась испечь эклеры.
– О-о! Я вовремя. Раз с десертами беда – отправляйся в гости. Как насчет завтра? Торт и гора конфет. – Она хихикнула. – Помнишь, в восьмом? Гора конфет.
Аня хохотнула, вспоминая как они навели брови и чокались трюфелями с коньяком.
– В четыре у нас праздник, – сообщила Надя.
– Да? – Аня старательно изображала заинтересованность.
– День рождения у моего Ромы. Приходи! Все соберутся. Как раньше.
Аня сомневалась, что хочет собраться так, как раньше. И в голове упрямо не перезаписывалось, что Надя теперь Ярмак.
– Спасибо. Не могу обещать.
– Глупости! Можешь. Эй, это будет встреча века!
– Маловероятно.
– Аня…
– У меня просто на завтра планы, – в ладонь сочиняла Аня.
– Что? В Сажном? Здесь в будни скукотище. И не в будни, – смешок, а затем череда возмущений.
Аня помалкивала, обдумывая ответ любезный, но категорично отрицательный.
– Ладно, – голос Нади потускнел. – Если передумаешь, калитка открыта.
Разговор завершился скомканным пожелаем добрых снов. Аня взглянула на мигнувшее уведомление – сообщение в «Скайпе»: «Пусть тебя там волки за бочок клац-клац!». Звонок с подругой сорвался – одногруппница Дашка прекратила пилить ее за прогулы, вымогая возвращения и киношек. Жаль. Сейчас ей хотелось поболтать с кем-нибудь понимающим. В кухню вошла бабушка.
– Анечка, ложись спать. Скоро полночь. Ну их те пряники.
– Эклеры.
– А-а. – Она закатила рукава байкового халата. – Я пельмени варила, разогреть?
Аня сложила лист с рецептом Дины, вздыхая:
– Спасибо. Я сама разогрею.
– Выключишь телевизор?
– Хорошо. Пульт барахлит?
– Нет. Боюсь сломать телевизор. Это Толя купил. Плазма, – кивнула важно бабушка. – Он приедет, а я, деревенщина, технику спалила.
Бабушка налила себе из графина воды и, разжевав таблетки, запила их мелкими глотками.
– Что за таблетки?
– Эти? – старушка удивленно прижала ладонь к щеке. – Эти мне Егоровна дала на рынке, когда сердце прихватило. Ой, иногда покалывает.
Аня отчетливо вспомнила инструкции мамы относительно бабушкиных недомоганий: конфисковать все сторонние медикаменты.
– А называются как?
Бабушка похлопала себя по карманам и извлекла жменю разноцветных ячеек блистеров. Прищурилась:
– Тут названий не разобрать, – пожаловалась. – Это меня на поминках снабдили. Так, – перебирала таблетки, словно конфеты, – это соседка в магазине посоветовала. Ох, это невестка Люды-счетчицы угостила. От суставов.
– Люды-счетчицы? – вразумляла Аня.
– Эллочка. Она с образованием, в мэрии работает.
– Дай сюда! – протянула Аня руку. – Разве можно так принимать? Тебе их выписывали?
Бабушка воровато спрятала таблетки в карман.
– Ишь, чего удумала! Помереть мне тут?
Несколько мгновений они бодались взглядами. Аня с трудом подавила желание силой забрать лекарства. Маму бы удар хватил при виде такого лечения.
– Витя ужинал? – спросила бабушка, словно внук не умел держать ложку. – Он вечно жует бутерброды по ночам, – найдя это забавным, она усмехнулась.
– Ужинал.
– И ты, Анечка, поужинай. – Бабушка развернулась уходить. – Посмотрю еще новости. Вдруг задремаю – толкай.
Аня достала из холодильника чашку с пельменями и поставила на огонь сковороду. В этом доме никто не хотел к ней прислушиваться, даже газ вспыхивал с третьей попытки. Но за поеданием домашних пельменей, гнев угас. Аня жевала и блаженно возвращалась в беззаботное детство, когда они с Витькой прибегали с улицы, мыли с гоготом руки и садились за накрытый стол. Не нужно было сравнивать ценники, затариваться продуктами, рассчитывать калории и стоять у плиты. Знай – кусай себе пирожок и строй брату рожицы.
Тарелка опустела, Аня выключила телевизор. Бабушка давно закрылась в спальне, из комнаты брата сквозь щели двери сочился мутный свет бра. Аня погасила лампу над обеденным столом, погружая дом во мрак. Она села на диван у окна, всматриваясь из холодной кухни в звездное небо. Вскоре глаза привыкли к темноте, смогли различить стену соседнего дома, окно, покосившийся забор и заросли сада. Рядом жила ровесница бабушки, Вера Ильинична Купчина. Купчиха. Скверная старуха с претензиями к границам огорода и воющей дворнягой. Аня всматривалась сквозь жерди забора во владения лунной полночи – чащобы за огородами. Ни огонька в степи. Очертания деревьев соседнего сада проступали пыльной тучей.