– Не всматривайся в ночь… – гипнотически прозвучал голос брата.
– …не дразни чудовищ. – Аня грустно улыбнулась, отнимая взгляд от сплетений ветвей. – Почему она всегда так заканчивала сказки?
Витя открыл холодильник, и блеклый свет уничтожил химерные думы.
– Не знаю. – Он включил светодиодную ленту над столиком у раковины; крутнулся, достал батон, принялся нарезать колбасу и сыр. – Наверное, чтобы мы быстрее уснули. Но я до сих пор боюсь смотреть в окно по ночам.
– Дина умела рассказать страшилку.
– Ага, – Витя откусил бутерброд, словно ел впервые за сутки. – Мама их терпеть не могла рассказывать. Ты просто способна уболтать любого. Зря не пошла на психотерапевта.
Аня смолчала, что в медицинский она попросту не поступила. Поднялась, наспех соорудила себе бутерброд.
– Это она тоже терпеть не могла. Когда мы ели в сухомятку. – Она откусила бутерброд.
– Еще и ночью.
– Ты всегда хомячил ночью.
– У меня сон плохой.
Аня рассмеялась с набитым ртом:
– Потому што аппетит шлона.
Витя тоже рассмеялся. Ей мимолетно показалось, что сейчас им нет и тринадцати. Они сидят в полумраке кухни и жуют бутерброды, хотя должны крепко спать.
– Опять кошмары? – спросила Аня, памятуя, как в полнолуния они маялись от бессонницы: выдумывали страшилки, чтобы в одиночку не ждать первый крик петуха.
– Нет. – Витя включил чайник. – Так, иногда накатывает хандра.
– Знакомо.
– Тебе стоило предупредить меня, что идешь на кладбище. Я бы провел.
Аня сникла.
– Я не планировала. Спонтанно как-то вышло. – Ее блуждающий взгляд сосредоточился на стекле окна. – Это царапины? – потерла она рукой короткие линии. – Снаружи. Гляди, кто так подрал окно?
Витя головы не повернул.
– Коты.
– Ого ж. Тут такие когти, – и ее указательный палец полностью скрыл борозду.
Слова исчерпались, кружки опустели. В комнате бабушки скрипнула кровать, Витя торопливо потушил свет.
– Мне не хотелось с тобой сориться, – признался. – Если я обидел…
– Ерунда. Нервы.
Сейчас она различала только угловатый силуэт. В темноте, когда твое лицо скрыто – легче признать неправоту, проще говорить откровенно. Аня всматривалась в фигуру напротив, словно ранимый призрак прошлого обретал очертания.
– Мне жаль, что мы долго не виделись, – кралась навстречу Аня.
И тут за окном нечто грохотнуло. Они, не дыша, осмотрелись.
– Черепица ссунулась, – тихо предположил Витя.
Аня кивнула, вспоминая нагромождения старой черепицы вдоль стены.
– Коты? – Она постучала по стеклу, имитируя код Морзе: – У-хо-ди-те.
Витя не шелохнулся, понуро отдаляясь мыслями во тьму.
– Не всматривайся в ночь… – позвала его Аня из окружающей стаи тревог.
Но он добавил без тени ее улыбки:
– …не дразни чудовищ.
Глава 4. Маскарад
Скрипучий голос уничтожал безмятежный сон:
– Внученька, подъем! Анюта, – трепали ее за плечо, – уже одиннадцать. Подъем. Включи мне телевизор.
Свет бил в окна с силой стадионных прожекторов. Аня спрятала голову под одеяло, надеясь скрыться от зудящих требований, холода и выжигающего глаза освещения. Но голос надвигался дрелью:
– Подъем! Тебе звонили. Телефон пищит и пищит, что такое? Аня!
И тут ее похлопали по голой спине холодной ладонью.
– Бабушка! Я встаю.
В коконе одеяла Аня нехотя побрела к телевизору, наступая пяткой на сползшую штанину пижамы. Воткнула вилку в реле напряжения, надавила на кнопку питания. Комнату озарили ликующие голоса. Аня зевнула и наклонилась к телефону на пыльном подоконнике. Два пропущенных от мамы, а потом – сообщение: «Дочь, мозговой центр паникует без информации». Аня усмехнулась, опять зевнула.
– Чем это пахнет?
– Купчиха принесла пышки. Поминать деда. Семёна Марковича, – растолковала. – Как-то тихо, – и бабушка почему-то прищурилась. – Сделай громче. Ничего не слышу.
Аня прибавила громкость и вручила бабушке пульт. Телевизор транслировал бал. Аня зевнула, отвернулась. Плечи озябли, ноги леденели на голом полу: батареи едва справлялись с обогревом.
– Там сильный мороз?
– Ага, – бабушка сосредоточенно вникала в галантные реплики дворян. – Минус десять. Но ясно как летом.
Аня обула тапочки и побрела в туалет, по пути заглянув в открытую комнату брата. Бабушка всегда распахивала дверь настежь в его отсутствие – вот вам и личное пространство, внучата. В свое время Аня порядком настрадалась в борьбе за закрытую дверь, но проиграла. Спальня Вити осталась такой же коричнево-серой: стол, окно, в углу распух шкаф, кровать в ажурном покрывале напоминала музейную. Камин, он же кирпичная печка в прошлом, растапливался один пробный раз. Сейчас бы Аня с радостью разожгла его, но все опасались задымления. Подтянув штаны, она сложила на ходу одеяло и спрятала его в комод за диваном. Вновь покосилась на камин, морща нос. Неужели никто не слышит гари?