По ушам лязгнул лай собаки. Аня распахнула глаза, ошеломленно наблюдая за рычащей овчаркой. Собака ощетинилась, пригнулась, прыгнула на цыкающее существо, вгрызаясь в кость. Послышалось шипение, пронзительный вопль. Овчарка с остервенением трепала в зубах воздух – сгусток дыма, развеивающийся клокочущим хихиканьем. Аня почувствовала: плен веток слабнет, она падает куклой в снег.
Удар пришелся на правый бок. Над зарослями склонился седой верзила с ружьем. Лесничий.
– Помогите, – простонала она, задыхаясь от волнения. – Вы видели? Видели? Здесь был… было.
– Видел. Идем.
– Куда?! В дыму нечто есть. Нечто… Разве не видите?
Она озиралась, прихрамывая за ним следом.
Овчарка рычала. В воронках дыма скрежетали голоса. Дальность видимости не превышала двух метров.
– Ветер стихает. Скорее.
Он направился в сторону кладбища.
– И что? Стихает. Разве плохо? Нужно пожарных вызывать. – Она извлекла телефон с отсутствующим сигналом. – Эй!
Лесничий шагал в туман, вслед за овчаркой.
– Вы на кладбище? – опешила.
– Живее! – прикрикнул ей.
– Я туда ни за что! Спятили?!
– Там твой брат.
– Что значит, там мой… С Витей?.. Что с Витей?
Скрежет голосов исчезал, колыхался шепотом. Аня вновь замечала костлявые фигуры оборвышей.
– Нужно идти.
– Да вы спятили?
– Безопасно только на кладбище, – отрезал тот.
– Ага.
– Идешь?! – заорал он нервно.
Овчарка зарычала на туман, ощетинилась.
– Нет! – Аня сжала кулаки, дрожь накатывала припадком. – Нет! – крикнула. Эхом ей захихикали голоса. – По-мо-ги-те!
Аня наобум развернулась, нырнула в занавес тумана. «Нужно звать на помощь», – шептала сквозь кашель.
Почва под ногами плыла паром. Легкие жгло огнем. На втором шаге ее настиг оглушительный выстрел. Аня вжала голову в плечи, когда за спиной грянул приказ:
– На кладбище! И поживее.
Спасовав, Аня повернулась. Громила перезарядил ружье, объясняя:
– Выстрелы отпугивают, если их слышат в Сажном. Ненадолго.
– Там заметят дым, – уверяла его. – Здесь пожар!
Он качнул головой отрицательно. Он видел ее колебания, решимость бежать к мосту, в едкую ловушку мглы. Дуло ружья уставилось в область плеча, и лесничий хладнокровно предупредил:
– Если ты ослушаешься, я прострелю тебе руку. Ты побежишь, – дуло направилось в колено, – и наступит черед ноги. Метра два ты похромаешь, потом закашляешься, упадешь. А потом начнешь умолять меня выстрелить в голову. Но я не выстрелю. Пусть насыщается. Тут либо ты, либо мы оба. Она щадит страдающих.
– Она?
– Могрость. – Он плавно качнул вбок голову. – В дыму.
Ветер стихал, дым шипяще смыкался. Кожу холодил ужас: осязаемый, притаившийся за спиной – повсюду на тропе к отступлению.
Страх хищных образов отступал, сменяясь осязаемой угрозой расстрела. В Сажном охотники увечились часто. Аня достаточно знала о том, как картечь дробит кости и разрывает суставы. Давясь слезами, она подняла руки:
– Хорошо. Только не стреляйте. Я иду.
Собака бежала поводырем. Они торопливо вошли за ограду кладбища. Двигались вдоль каменной кладки шустрым темпом. За надгробиями и елками скрывалась землянка Кашапова в рыжей шапке-черепице, обнесенная новым забором из профнастила. На косой скамье возле калитки сидел Витя. Он обхватывал плечи руками крест-накрест, смотря в одну точку на гранитной плите.
– Витя, – скривилась Аня в подступающем рыдании. – Витя, ты цел?
Брат выпрямился деревяшкой, осматривая ее:
– У тебя лицо в ранах. Кровь. – Он покосился на бормочущий туман. – Ты видела?
Она сквозь слезы закивала. Лесничий отпер калитку ключом, буркнул псу: «Зовут? Еще всыпем, пусть ползет. А пока… – махнул он рукой на узкий двор.
Овчарка засеменила к деревянному крыльцу. Лесничий обратился к Вите:
– Скоро снегопад начнется – тогда дым исчезнет. А пока здесь ждите. Или в доме. На кладбище ей путь закрыт. Здесь безопасно.
Он вошел во двор. Брат с сестрой переглянулись.
– Пошли? – склонился Витя над разболтанной ручкой калитки.
– Ты спятил?
Паниковать Аня умела громко, но сейчас лишь шептала, иногда голос позвякивал истерически.
– Нужно к людям. – Расхаживала взад-вперед. – Здесь пожар. Почему пожарных не вызвали? Здесь просто… Это…
Она уронила голову в ладони.
– Пожара нет.
– Чушь, гляди сколько дыма! Лес подожгли.
– Нет. Я ходил вдоль ограды. Ничего не горит. Ни огонька.
Аня сжала губы, сдерживая рыдание, всматриваясь в его глаза.