Бригадир пожал плечами, и Чермин хрипло хмыкнул. Затем он расправил плечи и подошёл обратно к своему столу. Устроившись на стуле за ним, он взял первую из папок, сложенных стопкой на его бюваре.
— Ну, как вы только что предположили, это несовершенный мир, бригадир, — заметил он. — И в таком случае, я полагаю, пришло время нам разобраться с некоторыми из этих несовершенных мелких деталей. Начнём с этого запроса от бригадира Милса. — Он постучал указательным пальцем по верхнему листу бумаги и папке. — Я думаю, что он прав насчёт того, что его слишком распыляют.
— Я согласен, сэр, — поморщился Жанстин. — Это не значит, что мне это нравится, но я согласен, что у него есть проблемка. И, к сожалению, я уже вижу, что вы думаете о том, где найти людей, чтобы решить эту проблему для него.
— Острый, как гвоздь, это про тебя, — сказал Чермин с другим, гораздо более весёлым смешком. — А теперь, как ты думаешь, с чего мне начать тебя грабить?
— В общем, сэр, я подумал, что, если бы мы вывели роту «Альфа» из Второго батальона Третьей, а затем вывели роту «Чарли» из Первого батальона Четвёртой, у нас было бы довольно хорошее сочетание опыта и энтузиазма. Затем, если мы добавим…
Октябрь, 893-й год Божий
I. Разведывательный скиммер Мерлина Атравеса, низкая орбита Сэйфхолда, над Наковальней.
.I.
Разведывательный скиммер Мерлина Атравеса, низкая орбита Сэйфхолда, над Наковальней.
Императрица Шарлиен Черисийская была готова к чудесам… или, как минимум, она думала, что готова. Но реальность оказалась настолько далеко за пределами ожидаемого ею, что она обнаружила, что все её приготовления были напрасны.
Она сидела в пассажирском отсеке «разведывательного скиммера», её нос находился примерно в двух дюймах от внутренней части прозрачного «армопласта», который покрывал его, словно совершенно прозрачный пузырь, и смотрела в ночное небо. Луна была высокой и ясной, сияя, словно новая, невероятно яркая серебряная монета, на фоне самого чёрного неба, которое она когда-либо представляла, усыпанного звёздами, которые были ещё более невероятно яркими, чем луна. Они были странными, эти звёзды, горевшие с ясностью булавочного укола, без малейших следов мерцания. Она никогда не видела таких ярких, ясных звёзд, даже в самую холодную зимнюю ночь, и потому она вздрогнула, когда вспомнила объяснение Мерлина.
«Мы так высоко, что там даже воздуха нет. Во всяком случае, недостаточно, чтобы это имело значение. — Она покачала головой. — Мне даже не приходило в голову, что единственная причина, по которой они «мерцают», заключается в том, что мы видим их через столько миль воздуха, что это искажает наш обзор. Я всегда думала, что «чистый, как воздух» действительно означает чистый, но на самом деле это не так, если разобраться. И теперь я выше всего этого. Я нахожусь на самом пороге того, что Мерлин называет „космосом“».
Она знала, что ни одно другое человеческое существо, рождённое на Сэйфхолде, никогда раньше не поднималось так высоко. Даже Кайлеб во время его путешествия между Корисандом и Черис. Она смотрела вниз, туда, где сама планета превратилась в огромный выпуклый шар. Туда, где серебристые и иссиня-чёрные шапки облаков, находящихся так далеко под скиммером, дрейфовали через Наковальню, эту бурную водную гладь между Чизхольмом и островом Молота. В темноте, используя свои собственные простые смертные глаза, она не могла разглядеть поверхность с такой высоты. Однако она знала, что она там, и всё, что ей нужно было сделать, это повернуть голову и посмотреть на «обзорный дисплей», чтобы увидеть этот огромный, взъерошенный ветром участок солёной воды в мельчайших деталях. Мерлин показал ей, как управлять элементами управления дисплеем, и управляемые компьютером датчики скиммера с радостью создавали яркие, по-настоящему цветные изображения всего, на что она хотела взглянуть. Она могла переместить фокус ближе — «детализировать изображение», как называл это Мерлин, — пока даже самые отдалённые объекты внизу не оказывались на расстоянии вытянутой руки.
И всё же, как и предупреждал её Кайлеб, это чудо, этот вид из Божьих глаз, бледнело по сравнению с тем, что видели её собственные глаза, когда она смотрела сквозь армопласт.
«Это потому, что это „изображение“ — это магия, — подумала она. — Мерлин может называть это как угодно, но это магия, и мои эмоции знают это, что бы мой разум ни пытался им сказать. Это похоже на что-то из детской сказки, что-то не совсем… реальное. Но всё это — эту луну, эти звёзды, эти облака — я вижу своими собственными глазами, и это означает, что они реальны. И я вижу их с высоты тысяч и тысяч и тысяч футов в воздухе. Я на самом деле здесь, наверху, лечу среди них, и они действительно, действительно там, всё выше, вокруг и подо мной».