То, что князья полностью не разорвали Германию на куски в отсутствие Фридриха, кажется в ретроспективе таким же великим чудом, как и восстановление после полного поражения. То же самое можно сказать про удержание им королевской власти и обеспечение преемственности. Однако нельзя было бесконечно сдерживать германских князей, после Леньяно ставших более сильными, чем когда-либо. Теперь на арену смело вышли другие враги Империи в Риме и Англии.
Унаследовав это ужасное положение, сын и преемник Фридриха Генрих VI много сделал за время своего правления, чтобы еще ухудшить ситуацию. Как и отец, он не устоял перед «песней сирены» — иностранной державы. На этот раз такой державой стало Сицилийское королевство, трон которого он приобрел через брак с сицилийской принцессой Констанцией. Как и вторжение его отца в Ломбардию, позиции Генриха на Сицилии угрожали Папе, на владения которого теперь падала тень Гогонштауфенов как с севера, так и с юга. Генриху, тем не менее, удалось добиться признания как Папой, так и германскими князьями права наследования его императорской власти его рожденным на Сицилии сыном Фридрихом. Однако успех в этом деле не был добрым предзнаменованием, поскольку Генрих умер год спустя, в 1197 году, королева-мать скончалась еще через год. Четырехлетний наследник Сицилийского королевства и титула императора Священной Римской Империи остался на милость неродных ему людей, часто — крайне фанатичных.
Перед смертью королева-мать сделала Папу Иннокентия III опекуном маленького Фридриха и регентом на Сицилии до тех пор, пока мальчик не достигнет совершеннолетия. Тем временем в Германии князья обратились к брату Генриха VI, Филиппу из Швабии, чтобы тот стал временным опекуном и регентом. Много лет отделяло эти соглашения от достижения совершеннолетия юным Фридрихом. Хотя главные представители власти признавали мальчика наследником своих родителей, никто не допускал наследственного права Гогенштауфенов как на трон императора Священной Римской Империи, так и на сицилийский. Тем временем имелось достаточно места для маневров и борьбы за правление Германией и Сицилией вместо мальчика в промежуточные годы{132}.
Как опекун молодого Фридриха, Папа Иннокентий никогда не сомневался, что именно ему принадлежит право даровать корону «Священной Римской Империи». С самого начала его главной целью было избавить Сицилию от Гогенштауфенов и от их идеи о божественном праве королей. К нему присоединились две одинаково заинтересованные в этом вопросе державы, Англия и Франция, и Иннокентий строил планы, намереваясь воспользоваться туманной ситуацией в Германии. При помощи английского короля Ричарда I (Ричарда Львиное Сердце), он помог усадить на императорский трон имеющего хорошие связи соперника Гогенштауфенов, настроенного против них, — князя Оттона IV Брауншвейгского из династии Вельфов. Оттон был племянником короля Ричарда и младшего сына старого врага Гогенштауфенов, Генриха Льва. После коронации Оттона в Ахене в июле 1198 года, французский король Филипп Август принял сторону Гогенштауфенов, чтобы противостоять новому преимуществу англичан. После этого началось повторяющееся время от времени иностранное вмешательство во внутренние дела Германии. В этом особенно усердствовали французы.
Новый император из династии Вельфов теперь служил папским целям в самом сердце Германии, за что Папа Иннокентий наградил его папской коронацией в Риме. Тем не менее, не прошло и года, как его правление было омрачено отлучением от церкви Папой. Через несколько месяцев после коронации Оттон совершил непростительный грех Гогенштауфенов, отправившись с имперской армией в южную Италию и заново включив ее в Германскую Империю. Папа же, короновав его, как императора, надеялся предотвратить как раз это{133}. После такого предательства пришло время закончить междуцарствие Вельфов, и у Папы Иннокентия для этого имелся как раз подходящий человек: молодой Фридрих Гогенштауфен, которого воспитывали, как сицилийца-итальянца. Теперь он стал совершеннолетним и готовым предъявить права на германский трон.
Это произошло в Майнце в декабре 1212 года. Внешне все представлялось восстановлением линии Гогенштауфенов в ряду германских королей, которая нарушилась пятнадцать лет назад их соперниками Вельфами. Однако реального восстановления не произошло до тех пор, пока французы не разбили армии англичан и Вельфов в битве при Бувине в июле 1214 года. Оттуда король Филипп Август послал новому императору Фридриху падшего германского императорского орла — символ падения Вельфов и восстановления Гогенштауфенов. На следующий год Фридрих короновался во второй раз, в Ахене, и теперь бесспорно стал германским королем и императором{134}. Важным вопросом для германцев был такой: на самом ли деле этот двадцатилетний внук Фридриха I является наследником своего дедушки, то есть, германским воином, несмотря ни на что? Или же Папа Иннокентий так воспитал мальчика, что он стал идеальным мстителем для Германии?
Во время правления Фридриха итальянская зарубежная политика Гогенштауфенов оказалась тяжелой ношей для Германской Империи. Несмотря на германское происхождение, новый император вырос на Сицилии, с точки зрения которой Германия казалась запретной землей. Фридрих также пришел к власти благодаря молчаливому согласию самого сильного Папы того времени, Иннокентия III, и короля Филиппа Августа. Поэтому неудивительно, что Фридрих не испытывал теплых чувств к Германскому королевству. В то время как его предшественники предъявляли права на Италию, чтобы укрепить Германскую Империю, он использовал германскую базу для усиления Сицилийского королевства и удовлетворения своих амбиций в Италии. До того, как он покинул Германию, князья дали ему две вещи, которые ему требовались, чтобы оставался в Италии: императорский титул и материальную поддержку Он был императором тридцать семь лет и только девять из них провел на германской земле, причем шесть из них — до достижения им двадцати пяти лет{135}.
Фридрих поднял на новую высоту привычку Гогенштауфенов откупаться от германских князей неограниченной политической властью. Он сделал наделение императорским титулом и связанные с этим обязательства по содержанию его на иждивении очень выгодными для них. И к церкви в Германии он относился точно также, позволив священнослужителем управлять своими землями в общем и целом так, как они хотят. В 1232 году по так называемой «Магпа Carta княжеских свобод» [Маrnа Carta — Великая хартия вольностей. — Прим. перев.] немецкие князья становились единственными верховными судьями в судах своих земель{136}. Это очень отличалось от времен missi dominici в период правления Карла Великого. Тогда группы королевских «сторожевых псов», путешествуя по Империи от имени императора, следили, чтобы не было хищений, расточительства и других отрицательных явлений.
В конце концов, такое управление, которое давало карт-бланш князьям, подорвало как германскую базу, так и итальянские планы Фридриха. Он усилил свои позиции в Италии, ослабив в Германии. Его усиление в Италии в свою очередь сплотило его итальянских врагов. Для талантливого и сильного папства тринадцатого века претензии Гогенштауфенов на Ломбардию и Сицилию были неприемлемыми, поскольку ударяли непосредственно по Риму Наблюдая за тем, как три поколения Гогенштауфенов все больше и больше расширяют императорскую власть и идут от Ломбардии к Сицилии, враги Фридриха, которых вел Папа, нацелились любой ценой покончить с германским присутствием.
В цикле политического созидания и разрушения императоры из династии Гогенштауфенов (а Фридрих — больше всех) были обязаны своим существованием (и это невероятно), одобрению германских князей и итальянского Папы. В свою очередь, стратегическая цель Гогенштауфенов — усиление своей позиции в Германии путем получения титулов и активов в Италии, — делала князей и Папу гораздо сильнее, чем кто-либо из них мог бы стать в одиночку. Князья получали власть благодаря императорскому недосмотру, Папа — благодаря конфликту. Повторно князья и Папа обнаруживали, что их интересам лучше всего служит союз против германской династии, для создания которой каждая сторона приложила столько усилий.