Он внутри. Он будет смят, сокрушен. Никто никогда его не найдет. Да никто и не станет искать. Как может кто-нибудь заподозрить, что он нашел свой конец внутри цельного железного куба? И пока мысли Лемманса беспорядочно носились у него в голове, рука лежала на переключателе. Ужас и решимость боролись в нем. И решимость победила. Переключатель защелкал, перемещаясь обратно по шкале.
Сорок… Тридцать… Двадцать… Десять… Все! Нулевая отметка! Конец!
Бедный Лемманс! Десять лет он размышлял о мести, строил планы, наслаждался своим будущим поступком, но так и не понял, что это действительно конец. Конец всему! Он думал, что, когда переведет переключатель на нуль, Мерра просто будет стиснут железом или задохнется от отсутствия воздуха.
Он не понял простых слов доктора, поясняющих принципы его эксперимента. Да и откуда ему было понять, если само слово «молекула» он услышал лишь несколько раз в жизни, и во всех случаях это слово влетало ему в одно ухо и вылетало из другого.
Все его размышления не шли дальше мести. Возможно, с ним ничего бы и не произошло, если бы он догадался хотя бы спросить, почему, раз молекулы тела человека не взаимодействуют с молекулами окружающих предметов, Мерра не проваливается сквозь пол. Только Мерра мог ответить на этот вопрос. Но он уже больше ничего не ответит.
Лемманс подумал было о том, что будет, когда две твердые частицы займут один и тот же объем пространства. Но ему не хватало воображения и чисто научных знаний, так что он додумался лишь до того, что Мерра будет просто раздавлен, вжат в объем куба, не оставив ни следа о свершенном преступлении.
Железо — вещество плотное, потому что у составляющих его молекул слишком ограниченный объем пространства для перемещения. Когда железо нагревается, его молекулам придается большая скорость, и они отлетают на большее расстояние.
Железо расширяется, объем пространства, в котором сосредоточены миллиарды молекул, — из которых составлено железо, — увеличивается, чтобы молекулы могли иметь более свободный диапазон движений. Когда же железо охлаждается, естественно, возникает тенденция к его сжатию. Молекулы уменьшают скорость и сокращают свои пути.
Плотность вещества уменьшается, если железо подвергают такой температуре, что оно становится жидким — плавится, — а потом и парообразным.
Мерра занимал в кубе место одновременно с идентичным объемом железа. Когда же Лемманс перещелкнул выключатель на ноль, Поле молекулярной индифферентности между двумя различными телами исчезло.
И тут же в ограниченном объеме пространства произошла молниеносная и жесточайшая молекулярная война.
Следствием ее явилось выделение огромного количества тепла. Пространство, не предназначенное для них природой, внезапно заняли миллиарды дополнительных молекул. Каждая молекула железа получила гораздо большее число соударений, чем то, к которому была приспособлена.
В результате, кинетическая энергия молекул становилась все больше и больше. Каждое соударение придавало молекуле все большую скорость, после чего ее полет становился все длиннее и длиннее. Подобный безумный процесс длился кратчайшую долю секунды, затем у молекул появилась тенденция к непреодолимому расширению.
А внезапное мощное расширение — это всего лишь другое описание взрыва. Именно это произошло с кубом железа, в которое погрузился Мерра. И куб взорвался с ужасающей силой, оценить которую Лемманс был уже неспособен, поскольку мгновенно превратился в молекулярную пыль и свободные электроны. Но взрыв не успокоился, уничтожив мстителя с мелкой душонкой.
К счастью, особняк, в подвальном этаже которого Мерра проводил свои эксперименты, одиноко стоял на вершине холма, окруженный густым лесом. В это время во всем доме не было больше никого, так что жертв оказалось лишь две — Лемманс и Мерра, и если смерть первого произошла в соответствии с законами, созданными человеком, то смерть второго не входила в перечень преступлений, описанных человеческой юрисдикцией.
Там, где на вершине холма стоял дом, возник ослепительный огненный шар, состоящий из раскаленных газов и молекул, лишенных своих электронов. Долю секунды спустя шар превратился в огненный столб и устремился в небо. Это сопровождалось ревом, словно два вулкана принялись соревноваться, кто превзойдет кого в извержении. Огненный столб быстро погас, но еще минут пять земля дрожала и раскачивалась в муках землетрясения, произведенного глупостью одного человека в сочетании с гениальностью другого.