Он подошел к вопросу приобретения жены с чисто механистической, хотя и весьма эффективной тактикой. Ему нужна была женщина определенного типа. И он нашел такую, заставил себя влюбиться в нее, а затем, так как ограничивал свое время для общения с людьми, быстренько сделал ей предложение.
— Мирабель, я хочу тебя. И ты будешь моей.
Это взволновало Мирабель. Он хотел ее. Вот так они поженились.
Миновало восемь лет. Эммануил непрерывно работал. Он что-то там изобрел для ликвидации шума клапанов и получил огромный гонорар. Он построил дом в полной глуши и переехал в него со своей общительной женой. Там она и сидела в одиночестве, пока он работал над решением самой большой проблемы, которая когда-либо стояла перед Человечеством.
И мечта его начала воплощаться в жизнь. Еще одно усилие, еще один день!..
Когда он проснулся, день был ярким и солнечным. Эммануил улыбнулся, быстро оделся и спустился к завтраку. Мирабель только что заварила кофе. Глядя на мужа печальными глазами, она думала о том, существует ли любовь между нею и сидящим напротив нее человеком, озабоченным чем угодно, кроме нее самой.
Она ковырялась в тарелке, исподтишка наблюдая за ним. Любовь? Он больше любил свои аппараты. Он ел энергично, что означало крайнее волнение. Затем вскочил со стула, подошел к ней и поцеловал без малейшего признака страстной любви.
— Можешь позвать меня в двенадцать, дорогая, — сказал он и пошел работать.
Спустившись в свою лабораторию, он остался наедине со своим оборудованием и самым большим своим творением. Жена знала, что он забыл о ней сразу же, как она исчезла из его поля зрения.
Наступило двенадцать часов. Мирабель позвала. Никто не ответил. Поскольку ей не разрешалось бывать в его личном святилище, она не стала спускаться вниз. Она звала снова и снова, но ответа не было. Тогда Мирабель испугалась. Возможно, произошел несчастный случай, и он лежит там раненый, весь в крови!
Наконец, Мирабель не выдержала и сбежала по крутой каменной лестнице, задыхаясь от волнения и тревоги. У подножия лестницы она поспешно окинула взглядом лабораторию.
Но тут было все спокойно, аккуратно расставлено, уложены в ряд коробки с какими-то химикатами. Стояли динамо-машины, преобразователи и масса другого странного, механического оборудования. Все это озаряли слепящим светом несколько ламп на восемьсот ватт.
Внимание ее привлек гигантский куб у южной стены, чуть не достигающий потолка. Она присмотрелась. В кубе была почти незаметная дверь и окно, подобное иллюминатору. Его окружала какая-то волнистая, призрачная аура.
Она заставила себя пройти по лаборатории к этому кубу и прижать лицо к окну. Затем отшатнулась и воскликнула:
— Эммануил!
Он был внутри и смотрел на нее через свои очки в черепаховой оправе, сдвинув брови и сжав губы.
Мирабель снова позвала его. Ни одна мышца не дрогнула, глаз не моргнул. Она почувствовала слабость в ногах и стала все громче выкрикивать его имя, а паника охватывала ее все сильнее и сильнее. Затем она услышала какой-то звук, похожий на треск.
Тут она застонала и мягко опустилась на пол, потеряв сознание.
Очнувшись, долго лежала неподвижно, широко раскрыв глаза и вновь и вновь переживая ужас неизвестности.
Затем она поднялась, взбежала по лестнице и схватила телефонную трубку.
Прибыли два полицейских, прошли вниз. Затем поднялись потрясенные, с бледными лицами. Они позвонили сержанту и рассказали о том, что видели и слышали. Сержант приехал с топором. Но топор только громко стучал по кубу, не оставляя ни малейших следов. Сержант позвонил начальнику полиции, который приехал, уехал и вернулся с окружным прокурором.
Они задали Мирабель массу вопросов, но не смогли добиться от нее никаких вразумительных ответов.
Затем окружной прокурор сказал начальнику полиции:
— Ну, и что вы думаете? Она тут болтает о путешествии во времени.
— Давайте взглянем сами, — ответил начальник полиции, который еще сам не спускался в подвал.
Они взглянули. Потрогали куб. Осторожно постучали по нему костяшками пальцев. И почувствовали, как по спинам бежит холодок. Затем они уехали. В этот же день окружному прокурору удалось дозвониться до физика Ветштайна, — одного из самых известных ученых в мире.
Ветштайн оказался тучным голландцем. Он привык дико жестикулировать своими пухлыми ручками. Лицо у него было круглым, с выпуклыми губами и носом картошкой. Стоя в лаборатории, он смотрел на Эммануила в кубе, на темные громады машин, и глубокомысленно морщил лоб.