Ветштайн с жалким выражением лица рухнул в кресло. Затем выпрямился, стиснув зубы так, что на скулах заиграли желваки. Затем поднялся на ноги.
— Der Teufel![15] — с напускной бравадой воскликнул он. — Я просто дурак! Я давно должен был понять! Дайте мне, пожалуйста, бумагу и карандаш!
Он сел и принялся что-то писать дрожащей рукой. Затем, стиснув в руке листок, поднялся и заковылял по лестнице в библиотеку, где Мирабель читала какую-то книгу.
Увидев его, она встала, в глазах ее таился страх. Ветштайн махнул тяжелой рукой.
— Не стоит бояться, Мирабель. — Он медленно протянул ей бумагу и вздрогнул, почувствовав прикосновение ее руки, когда она взяла этот листок. — Вот, это все сообщение, которое мы жже, наконец, расшифровали.
Мирабель разгладила листок, опустила глаза, и щеки ее порозовели от тревожного предчувствия. Она стала читать.
Ветштайн смотрел на нее, и его круглое раньше лицо совсем осунулось.
Затем Мирабель перечитала короткие строчки. Еще и еще раз. Лицо ее побледнело. Пальцы задрожали, бумага выскользнула из руки, и Ветштайн едва успел подхватить обмякшее тело женщины.
Он перенес ее в спальню, мысленно ругая себя и проклиная свою беспомощность. А листок остался лежать на полу библиотеки, листок с расшифрованным сообщением Эммануила:
«Мирабель! Мирабель! Ты слышишь меня?.. Я хочу, чтобы ты… Ты слышишь меня? Я хочу, чтобы ты немедленно пришла сюда! Ты слышишь? Черт побери, я что, должен тебя звать, пока не охрипну?
Вот так мир узнал, что все эти годы тут разворачивалась не любовная история, а продолжение ссоры мужа женой после завтрака.
И вся любовь, которую Мирабель все эти годы питала к Эммануилу, мгновенно кончилась, растаяла, как ночная тень на рассвете. Неважно, что он сказал, даже неважно, каким именно тоном это было сказано, но самое ужасное в том, что все это было опубликовано и разнеслось по всему миру. Мирабель никогда даже отдаленно не представляла себе, что все грубое обращение с ней мужа, все раздражение, которое он постоянно выплескивал на нее, все оскорбления, которыми он ее осыпал, могут стать достоянием всего света.
Эммануил получил невероятную славу, даже не зная, что произошло, и, не сознавая, что он уже перемещается во времени. Каждое его слово было обнародовано. Каждую интонацию услышали все, и именно это потрясло Мирабель до глубины души.
Через семь лет и восемь месяцев монолог Эммануила, наконец, завершился. Вот что он сказал на самом деле:
«Мирабель… Мирабель!! Ты слышишь меня?.. Я хочу, чтобы ты… Ты слышишь меня? Я хочу, чтобы ты немедленно пришла сюда! Ты слышишь? Черт побери, я что, должен тебя звать, пока не охрипну? Мигом беги сюда! Я случайно захлопнул дверь! Открой ее снаружи! Я хочу выйти отсюда. Да шевелись же ты, тупая корова! МИРАБЕЛЬ!»
И, в последний раз выкрикнув имя Мирабель, он со всей силы ударил плечом в дверь куба.
Еще год спустя он повернулся, тяжело дыша, но не от усилий, а от гнева. Несколько месяцев его разъяренный взгляд перемещался к сложному оборудованию, занимавшему больше половины пространства в кубе. Гнев медленно сходил с его лица, сменяясь замешательством. Глаза его сощурились.
Затем лицо Эммануила искривилось в изумлении, пока он медленно опускался на колени, глядя на ряд рычажков на вертикальной приборной панели возле двери. Постепенно стало ясно, что внимание его приковал самый маленький рычажок. Много месяцев он изумленно глядел на него. Затем еще три недели переводил пораженный взгляд на окно. А потом на его лице начало проявляться внезапное понимание.
Не вставая, он протянул дрожащие руки к четырем рычажкам побольше, оставшимся не нажатыми. Мир к тому времени уже знал, что эти рычажки управляли интенсивностью энергетического поля, окружающего машину.
Ветштайн постоянно находился в лаборатории, наблюдая за последним этапом многолетней драмы. Дом Эммануила буквально осадили репортеры.
— Все прошлые года вы хотели знать, что говорит Эммануил, а теперь вам не терпится узнать, что он хочет сделать? — Голос великого физика смягчился, волосы его поседели, но он так и не утратил интенсивность и экспрессию, звучавшие в каждом предложении. — Так я вам скажу! Десять лет назад он вошел в свою машину. Дверь за ним автоматически закрылась, а он случайно нажал самый маленький рычажок. Он не заметил этого, он не знал, что включил окутавшее машину энергополе. Затем он попытался открыть дверь, очевидно, что-то забыв снаружи. А когда время уже начало замедляться, он подошел к окну. Он позвал Мирабель, но на это ушел целый месяц. Она не могла ответить. И он рассердился. Остальное вам известно. Он обнаружил нажатый рычажок и понял, что перемещается во времени. Тогда и только тогда он понял, что наверняка уже сделался мировой знаменитостью, но слава его не интересовала. Он лишь хотел увидеть состояние максимальной энтропии, когда энергия равномерно распределится по всей Вселенной, а это произойдет через миллиарды миллиардов лет в будущем! И теперь он понял, что должен еще больше замедлить свое время, сделать его медленнее обычного нашего в миллионы раз! — Великого физика репортеры тут же закидали вопросами, но он лишь покачал головой. — Осталось несколько дней. Ждите и наблюдайте!