— Мои видения дали мне полные доказательство и образы времени и расстояния. Но в моей собственной Вселенной, которая была в этом видении, человек не был способен осознать эти понятия. Я сам не мог их осознать.
— Но теперь, когда вы находитесь в реальной Вселенной, вы ведь понятия не имеете о том, что такое время и расстояние?
— Наоборот. Именно теперь я понял суть и смысл времени и расстояния.
— Вы говорите, что можете определить их условия?
— Для того чтобы возникло понятие расстояния, нужны два объекта, — ответил Фил. — Для определения времени нужно, чтобы эти объекты начали изменять свое состояние относительно друг друга.
— Я не понимаю, что вы называете объектами, — встревожился вдруг Фарджон.
— Мы — объекты. Мы — два объекта.
— Ну, нет, — сказал Фарджон, возбужденно пытаясь осознать его слова. — Мы — это все. Грейдон, это именно то, чего я не могу постичь. У вас было какое-то сверхъестественно реальное видение. Я даже начинаю думать, что оно и было реальным. Потому что, если это видение является реальностью, потому что, когда Вселенная человека была уничтожена вами, то она сохранилась в умах других…
— Она должна быть реальностью, — сказал Фил, чувствуя, как разум его заболел и готов блевать, а сам он, поняв смысл скорости, почувствовал под своим несуществующим телом неприветливые мраморные плитки, на которых, отдыхая, свернулось отвратительное, чудовищное тело того, кто должен быть с ним всегда, и очередное видение возникло и заполнило все сознание Филипа Грейдона.
Фил с ужасом уставился на этого Другого, — на чудовище, в мрачной глубине свинячьих глазок которого все же светилась надежда.
— Вы уже знаете? — нетерпеливо спросило чудовище.
— Мне кажется, ничего нельзя знать.
— Да! — взволнованно воскликнуло чудовище.
— Но, с другой стороны, во Вселенной все познаваемо.
— О, хозяин, и то и другое верно!
Чудовище взмахнуло своими благоухающими крылами и встало, чуть присев, умоляюще протянув к отшатнувшемуся Филу белые руки, с неуместно привлекательной улыбкой на чудовищном лице.
— Соблазни меня! — с мольбой пробулькало оно. — Это же я, Элейн!
Желудок Фила скрутило тугим узлом.
Лицо его перекосилось от ярости, пальцы скрючились, точно когти.
— Ты никогда не сможешь быть Элейн! — заорал он и взмахнул когтями в воздухе.
Чудовище исчезло, и внезапно на Филипа Грейдона нахлынуло другое видение.
Он бросился бежать, не делая ни малейших усилий своим странным, неописуемым телом, но с бесконечно уставшим сознанием. И при этом он думал, что, должно быть, бежать теперь придется вечно.
Рядом с ним бежало какое-то другое существо, дальше еще и еще, и так, покуда видел глаз, бежали они бесконечной шеренгой.
Они бежали в сияющем солнечном свете по плоскости, совершенно гладкой и ровной, совершенно монотонной и уходящей за далекий горизонт, где что-то светилось насыщенным розовым светом.
— Сколько времени мы уже бежим? — спросил Фил, повернув голову к существу справа.
Существо с любопытством посмотрело на него.
— Это же зависит от того, какого вы возраста, не так ли?
— Я бегу всю свою жизнь.
— Естественно. Иначе вы бы и не были живы, верно?
— Я собираюсь перестать бежать, — со странной усмешкой сказал Фил.
— Предполагается, что я должен сожалеть? Или вы просто больны?
— Болен?
Но этот вопрос остался без ответа.
— Если хотите перестать бежать, остановитесь. Остановитесь и исчезните.
Со странной, кривой усмешкой на лице Фил перестал бежать. Шеренга тут же обогнала его и умчалась вдаль. Существо, с которым Фил разговаривал, оглянулось, словно не веря своим глазам. Затем холодно рассмеялось.
— Вы уже уменьшаетесь, — крикнуло оно на бегу, потом отвернулось и постаралось не отставать от шеренги.
Фил остановился, глядя, как шеренга бегущих существ убегает к розовому горизонту. Она становилась все и меньше и меньше, причем уменьшалась как в высоту, так и в длину, пока совсем не исчезла.
— Они исчезли для меня. А я — для них. Моя судьба не хуже, чем их, хотя они бегут изо всех сил, а я стою на месте.
Его неописуемое тело опустилось на пыльную, монотонную плоскость. Много часов он сидел и думал.
Наконец, поднял глаза. И из серого далека появился тот, кто всегда должен быть с ним, мрачно взмахивая крыльями. Он приблизился, и его свинячьи глазки с облегчением уставились в лицо Фила.
Чудовище откашлялось.
— Вы еще не познали истину?
— Нет. Убирайся.