И у него действительно было что сказать! В памяти вдруг всплыло то, что сказала в гравитомобиле Мэри Лу, что она не поймет ни слова из того, что он будет говорить. Ну, ладно!
И Оо начал говорить. Говорил он четко, ясно и доступно, посвятив первую половину речи псевдоописанию червей в джунглях его планеты.
— Я сам время от времени чувствовал себя подобно червю. — По залу прокатился негромкий, снисходительный смех. — Я резал червей днем и ночью, думая лишь о пользе Человечества. Когда же я обнаружил, что выделенная мною сыворотка гораздо мощнее всяких там сульфатов, хинина и грамицидина, когда я обнаружил, что мешочки neces tenebes полны жидкостью молочного цвета, радости моей не было границ. И я понял, что каждый миг моей жизни должен быть посвящен этому новому salace. Salасе, как вы понимаете, вовсе не таким же простым, как перри— или аук-торрансины. Это было нечто совсем новое! И я сразу же почувствовал, что мои предположения совершенно обоснованы. — Оо на секунду замолчал, чтобы выпить глоток воды. — А теперь учтите, — он вытянул указательный палец в стороны напряженно притихшей аудитории, — что у меня совершенно новое оборудование. В этом мне помогают наргане. Мои реторты сделаны из специального тануса, способного противостоять лаброидам. Это очень важно. Танус, как всем известно, входит в кароид семейства тонера. Лаброиды, после достижения нормальной суммы plenum arbitrum, остаются такими прозрачными, каких требуют мои эксперименты. Ну, каков был мой следующий шаг, вы все уже поняли. Если коротко, вся трудность была в отделении фосала от его нематоидных тензоров. Когда это удалось, я удалил лишнее общеизвестным вакуумным процессом, который наверняка описан во всех учебниках. И теперь я должен был успешно выполнить хемодикал. Но, к сожалению, так и не обнаружил никакого хемозиса. Моя первая попытка ищилиации потерпела сокрушительный провал. Кроме того, возникли сложности, вызванные густой взвесью некие немоидов. Тогда я и решил обратиться к инсурбации. Леди и джентльмены, позвольте мне теперь рассказать об инсурбации. Вряд ли это такой сложный процесс, как вы думаете. В данном случае я использовал поворотные столики, чтобы держать флакисс в поле зрения. К счастью, червей у меня было много. И воды тоже. Главное, не забудьте про воду. Вот такую.
Оо, мысленно потирая руки, демонстративно отпил еще пару глотков воды и скользнул взглядом по рядам застывших медиков и нематологов. Он увидел и Мэри Лу Эванс, которая тоже застыла, буквально впившись в него глазами. Аудитория зачарованно внимала ему.
Теперь, завладев вниманием слушателей, Оо принялся ходить взад-вперед перед трибуной, время от времени ударяя кулаком по ладони.
— Тогда, — продолжал он, — я начал вторую фазу атаки на упрямый предмет моих исследований. Выпарив остатки потока лисциент, я начал дехлоролизацию вен хемусов, добавив достаточное количество окрашивающих антител и десять кубиков полученной фаслиозной кислоты в поисках, естественно, стронтифидных слияний. И вот мое лучшее оборудование выдало десять, тридцать, пятьдесят литров. О завершении процесса позаботились мои ассистенты и, к счастью, все обошлось без единого несчастного случая. Я семимильными шагами приближался к цели, и полученная жидкость приобрела желательный багряный оттенок. Снова помучившись, я создал диполь с десятипроцентным раствором тебанкума, смешал, выпарил, снова смешал и получил обычно неверно называемый ко-риоус или флай-стоун, который иногда, — к моему неудовольствию, — может быть причиной размножения релискес аудинес или паракоидов. Но червей у меня было много, так что это не затормозило мою работу. Итак, прежде чем мы продолжим, я хочу знать, возникли ли какие-либо вопросы.
Оо тут же захотелось откусить себе язык, потому что после этих слов в переднем ряду моментально вскочил какой-то возбужденный коротышка, откашлялся и заговорил.
— Вы тут использовали слово «хемозис» и некоторые другие, которые…
— Я использовал слово «хемозис»! — удивленно повторил Оо. — Вы в этом уверены?
— Ну… я… — тут же замялся коротышка.