— Добрый день, — поздоровался я, заходя и закрывая дверь. — А вы, я так понимал, мой сосед? Какие кровати свободны?
— Добрый день, — парень положил книгу на тумбочку. — Ещё не все приехали, поэтому располагайтесь где хотите. Меня зовут Пётр Жеребцов. Дворянин.
— Вячеслав Ушаков. Тоже дворянин, — я пожал руку парню и устроился на кровати напротив, которая также стояла возле окна. — Но наставник сказал, что все учащиеся равны вне зависимости от происхождения.
— Да, ужасные порядки, согласен. Не зря эта школа пользуется дурной славой. Здесь учат всех подряд. Ни одна дворянская семья не отдаст добровольно сюда своего отпрыска. Похоже, нам обоим сильно не повезло.
— И как вы сюда попали, если не секрет?
— Моя семья бедная и не может платить за учёбу, а я большой силой не обладаю. Таким, как я, единственный путь — в третьеразрядные школы. А вас за что сюда сослали?
— У меня похожая история. Мою семью бедной не назовёшь, но мой отчим не пожелал тратить много денег на моё образование.
— Думаю, здесь мы не одни такие. Вас в какую группу определили?
— Наставник сказал, что в группу «В».
— О, значит, мы ещё и в одной группе учимся. Прекрасно! Откуда вы?
— Родился и вырос в Твери. А вы?
— Местный. А почему вас сюда отправили? В Твери нет собственной школы?
— Если честно, без понятия.
— А ранг у вас какой?
— Ученик.
— Мне тоже ученика присвоили.
Я ещё раз осмотрелся. Комнату едва ли можно было назвать уютной. Высокий, побелённый потолок и покрашенные светло-зелёной краской стены создавали атмосферу казённого учреждения, коим общежитие, собственно, и являлось. Зато вид из окна открывался приятный — на сквер и берёзовую рощу, что тянулась вдоль ограды. Зелень услаждала взгляд.
— А так во всех школах заведено, что учеников в общежития селят? — спросил я.
— Нет, конечно, — ответил Жеребцов. — Только в третьеразрядных. В другие ходят, как в гимназии. Отец учился во второразрядной школе и жил дома.
Я сразу же подумал о том, что неплохо было бы перевестись в более престижное учебное заведение. Мои способности должны были помочь. Денег вот только нет — досадно. А без денег, может, и не получится ничего. Трёх лет обучения мне не избежать, но ведь лучше жить в какой-нибудь съёмной квартире, чем в общаге. К тому же здесь могли преподавать только стихийную магию. А зачем она мне?
Кое-какие вещи я положил в тумбочку, остальное — в шкаф. Туда же повесил и форму. Также нам выдали спортивную одежду, состоящую из тёмно-зелёных брюк, майки и лёгкой куртки на молнии.
Тумбочка запиралась на ключ, а вот шкафы — нет, и вообще были один на двоих. Ничего ценного там хранить не стоило.
Общались мы с Жеребцовым допоздна. Он всякое болтал: дескать, в третьеразрядных закрытых школах, как эта, до выпускного не все доживают — слишком жестокие тут тренировки и порядки. Большинство учащихся — простолюдины, и на них всем плевать. Парень где-то наслушался всяких страшилок, и был совсем не рад здесь оказаться. Мне же подумалось, что байки эти наверняка сами же ученики насочиняли.
Рано утром мы отправились на богослужение. Каменная часовня примыкала к главному корпусу со стороны заднего фасада. Внутри оказалось тесновато, хотя все учащиеся спокойно помещались. Стены и сводчатый потолок были окрашены белой краской и покрыты росписью с сюжетами из жития Солнцеликого и его первых последователей.
В дальней части здания на возвышенности громоздилась каменная плита алтаря, на которой желтел круг нарисованного солнца с расходящимися во все стороны лучами. Над алтарём на стене был изображён центральный сюжет местной религии — вознесение бога-пророка.
По легенде Митра Солнцеликий, явившийся людям две тысячи пятьдесят два года назад, долго странствовал по Земле, неся истинное божественное учение, и принял мученическую смерть в Римской империи, где вместе со своими последователями был скормлен львам на арене. Там же он воскрес и воспарил в небеса, тем самым обратив в веру весь стадион, императора, а заодно и львов. Данный сюжет изображали буквально в каждой церкви или часовне.
Всё это было написано в «Житие Солнцеликого», которое вместе с «Двенадцатью столпами истины» считались главными священными писаниями местной религии. Вячеслав изучал их в гимназии, и какие-то основополагающие моменты в голове сохранились.
Некоторые пришли в штатской одежде, другие — в школьной форме, похожей на ту, в которой ходил наставник — такое же зелёное сукно, двубортный китель и фуражка. У наставников и преподавателей были знаки отличия на воротниках и рукавах, как в армии, а учащиеся таковых не имели, не считая герба школы на левой стороне груди. Я тоже был в обновках. Голову мою покрывала фуражка, а торс облегал китель, застёгивающийся под самое горло на крупные посеребрённые пуговицы.