Я тихонько смеюсь. — Ну, ты бы никогда этого не сделал, так что я и не думала...
Он проводит лезвием по моим ребрам.
Он наклоняется ко мне и шепчет так, что мое лицо нагревается. — Ты слишком высокого мнения обо мне, милая.
Я сглатываю. — Это абсурд. Я никогда не окажусь в такой ситуации...
— Пока ты живешь в трущобах, — он делает паузу, его взгляд медленно скользит по мне, — ты обязательно окажешься в такой ситуации.
— А теперь скажи мне, что бы ты сделала.
Я прижимаю палец к губам. — Ну, сначала я бы попыталась их образумить. Вежливо, конечно.
— Чума. — Зажав переносицу между мозолистыми пальцами, он качает головой. — Возможно, ты действительно безнадежна.
Он опускает нож, позволяя мне наконец-то сделать полный вдох. Когда он поднимает передо мной ладони, я вопросительно поднимаю брови. — Давай, покажи мне удар.
— Ты хочешь, чтобы я ударила по твоим рукам? Это кажется немного болезненным.
— Все будет хорошо, — вздыхает он.
— Я имела в виду тебя.
Это почти вызывает у него улыбку. — Думаю, я справлюсь.
Я выпрямляюсь, сжимая руки в кулаки. Мои костяшки встречаются с его ладонью, и я поднимаю на него глаза. — Вот. Как все прошло?
— Ужасно, как и предсказывалось, — просто говорит он. Когда его руки находят мои бедра, я вздрагиваю от их твердого ощущения. — Вот так, — он с небольшим усилием крутит мои бедра, — должно быть, когда ты наносишь удар.
Я почти смеюсь. В этот момент я чувствую только хватку его рук на моих бедрах. Кажется, я оцепенела от всего, кроме его ощущений.
Я не осознавала, что он говорит, пока одна из его ладоней не скользнула мне на поясницу. — …скрути руку, чтобы перенести на нее весь свой вес. Выпрями спину и напрягись всем телом. Удар наносится всем телом, а не только рукой.
Он подходит ко мне сзади и проводит пальцами по моей талии. Я с трудом подавляю дрожь от этого чужого ощущения. Склонив голову к моей, он вздыхает: — Попробуй еще раз. Я буду направлять тебя.
Я сглатываю, в основном от гордости, но также и от внезапно нахлынувшей нервной дрожи. Когда моя рука вырывается вперед, он поворачивает мои бедра, двигаясь в такт колебаниям. Тепло его тела прижимается к моей спине, и я вдруг начинаю дышать слишком тяжело для одного удара.
— Ну как тебе? — бормочет он.
Я смутно догадываюсь, может ли он уловить стук моего сердца по спине, к которой он прижимается. Я не привыкла, чтобы ко мне прикасались — по крайней мере, не так. Это похоже на ту близость, о которой я только мечтала; на ту, о которой засыпаешь, фантазируя.
Но вот он здесь, дышит на моей шее, а мозолистые руки обхватывают мои бедра. Я не могу не запомнить этот момент, не изучить чувства, которые он вызывает во мне. Чувства к кому-то, кто так раздражающе отвратителен. К тому, кто настолько противоположен моему существу.
Я прочищаю горло.
Это совершенно нелепо, правда. Я знаю этого человека всего несколько дней, а уже испытываю абсурдное влияние каждого его шага. Воистину, это проклятие — испытывать столь глубокие чувства, так смело считать кого-то достойным своей привязанности.
Мама всегда говорила, что я слишком нетерпелива для собственного блага. Благодаря своему нетерпению я не могу постепенно влюбиться в кого-то. Вместо этого я теряю равновесие, спотыкаюсь, пока не падаю лицом в неизбежный провал.
— Еще раз, Дена.
Кажется, я забыла, как дышать.
Дена.
Обычное безразличие, которое он демонстрирует, исчезает, когда я поворачиваю голову, чтобы посмотреть ему в лицо. Я вижу, как его карие глаза расширяются в такт с моими, как его тело прижимается к моему.
Никто, кроме Пэй, не заботился обо мне настолько, чтобы называть меня не по имени. До сих пор.
Само имя — словно ласка, успокаивающая мое колотящееся сердце, как будто он провел по нему образными пальцами. Тепло разливается по телу от звука, от самого подтекста этого слова. Потому что оно образовалось благодаря знакомству.
Прозвища расцветают между знакомством и чем-то большим. Хотя я не уверена, где мы находимся в этом спектре. Или, может быть, я совершенно абсурдна и все переосмысливаю.
Меня внезапно раскручивают крепкие руки, обхватившие мою талию. Моя поясница ударяется о деревянный стол, прижимая меня к его отвлекающей плотности.
Он смотрит на меня, а затем наклоняет голову, уныло кривя губы. — Надеюсь, это была твоя техника боя, о которой ты грезила.
Я наклоняю голову вверх, не в силах отвести взгляд от шрама, рассекающего его губы. — Что еще может быть у меня на уме? — Я улыбаюсь, каждое слово произношу с придыханием.
— Ты мне скажи. — Он наклоняется ко мне, упираясь руками в стол по обе стороны от меня. Я чувствую, как его руки касаются моих боков, и проклинаю себя за отсутствие сдержанности. — Ты выглядишь гораздо более суетливой, чем обычно. Не могу сказать, что мне это нравится.
Я прочищаю горло и натягиваю на лицо улыбку, притворяясь, что не думаю о нем как о чем-то большем, чем просто нерадивый партнер. — Наверное, я просто не могу сдержать своего восторга от этой очень приятной тренировки, к которой ты меня принуждаешь!
Он моргает, качая головой в недоумении. — Ладно, напомни мне, чтобы я научил тебя врать. — Я киваю, прежде чем его руки снова находят мои бедра, вызывая шок до самых кончиков пальцев ног. — Теперь продолжай размахиваться, пока я не буду уверен, что ты сможешь меня ударить.
Я бью. Его пальцы сжимают мои бедра.
Я бью. Его рука прижимается к моей спине.
Я бью. Его губы почти складываются в улыбку.
Так начинается мое обреченное путешествие в Мака.
Глава 7. Макото
— Перестань смеяться. Это не смешно.
Она снова хихикает так, что даже мне трудно оставаться сердитым. Но когда острие иглы снова находит кончик моего пальца, я со вздохом отбрасываю ткань в сторону.
— О, пожалуйста, не сдавайся. — Выражение разочарования на ее лице почти заставляет меня передумать. — Посмотри, как далеко ты продвинулся!
— Ты имеешь в виду двенадцать кривых стежков? — Я поднимаю клочок ткани для доказательства. — Да, я явно вундеркинд.