— Все еще грозен? — пробормотал он, нависая своим лицом над моим.
— Больше, чем когда-либо, — тяжело дыша, заверяю я.
Мы смотрим друг на друга несколько дрожащих вдохов, прежде чем он прочищает горло. — Разве тебе не нужно куда-то идти? Продать какую-нибудь голубую рубашку?
При упоминании моего творения, которое он так безжалостно критикует, я нахожу в себе силы сделать шаг от него. — Да, нужно. И если она не продастся, я точно знаю, что надену на себя во время нашей маленькой миссии.
Он недоверчиво качает головой, скрещивая большие руки на груди. — Знаешь, ты гораздо хитрее, чем кажешься.
Я наклоняю подбородок вверх. — И как именно я выгляжу?
— Милой. Непритязательной. Достаточно симпатичной, чтобы не носить эту ужасно синюю рубашку.
В горле пересохло, но я все равно пытаюсь сглотнуть. Он смотрит на меня так же, как я на свое шитье. В его глазах горит восхищение, даже когда он ищет хоть какой-то недостаток, на котором можно было бы заострить внимание. Как будто он нуждается в причине, чтобы разорвать по швам то, что медленно связывало нас вместе.
— Тогда я надену ее, — заверяю я его.
Нащупав дверь — действие, обычно ассоциирующееся с тем, когда его глаза задерживаются на мне, — я поспешно выхожу на аллею.
Солнце палит мне в лицо, усыпая нос веснушками, и я спешу по Луту. Форт, к счастью, остается нетронутым, хотя для неподготовленного глаза это, по сути, куча мусора. Я вспоминаю о своем решении переделать обстановку для Пэй к ее возвращению, и добавляю это задание в свой мысленный список обязанностей.
Подняв один из многочисленных ковров, я обнаруживаю под ним одежду, принадлежащую тому свертку, который я выбросила в переулок при попытке ограбления. После встречи с Маком я вернулась, чтобы как следует собрать и вытереть пыль со своей работы и убедиться, что каждый клочок ткани спрятан под многочисленными слоями Форта.
Взяв в руки сверток с одеждой, я направляюсь в угол, который игнорировала уже почти две недели. Но после сегодняшнего вечера меня больше не будут кормить бесплатно и укладывать под его простыни — не то чтобы я не хотела этого и дальше. Но Мак очень ясно дал понять, что мне не следует встречаться с ним после нашей миссии. Хотя мне еще предстоит найти вескую причину для этого.
По какой-то абсурдно-странной причине он делает меня счастливой. Он не то чтобы луч солнца, но, пожалуй, что-то вроде лунного света. Таинственный и пугающий. Такой же красивый, но при этом достаточно мягкий, чтобы на него смотреть.
С мыслями о Маке, поглощающими все оставшиеся у меня разумные силы, я спешу по оживленной улице. Я уже почти дошла до своего угла и до сих пор не сбросила ни одного предмета одежды. Надеюсь, это станет регулярным явлением. С этой целью я крепче прижимаю к себе кучу ткани и спешу к устью своего обычного переулка.
Большинство торговцев торгуют с тележек. У меня же другие методы.
Много лет назад мы с Пэй прикрепили длинную проволоку через отверстие в этом переулке, и я потрясена тем, что ржавые гвозди все еще держатся. Балансируя со связкой одежды в руках, я начинаю перекидывать ее через проволоку, чтобы продемонстрировать свою работу. Получается что-то вроде импровизированного баннера, достаточно красочного, чтобы привлечь внимание.
Как только все вещи развешаны по моему вкусу, я опускаюсь под витрину и борюсь с желанием поковырять ногти от скуки. Решив потратить время с умом, я начинаю возиться с кусочками кожи, оставшимися от мундира Мака.
Проводя большим пальцем по гладкому материалу, я вспоминаю о коллекции его ножей. У него нет возможности носить их с собой, не опасаясь быть заколотым торчащими лезвиями.
В этот момент у меня зарождается идея. За моими закрытыми веками вдруг начинают проноситься выкройки и мерки, выстраиваясь в осязаемый дизайн. Я начинаю рвать ткань и прикалывать уголки, наблюдая, как моя идея воплощается в жизнь.
В этот момент мой желудок урчит, напоминая о том, что у меня мало денег. И, помня об этом, я ярко улыбаюсь каждому прохожему, как будто этого достаточно, чтобы убедить его купить что-нибудь.
И как раз когда мне начинает казаться, что мои попытки отпугивают покупателей, ко мне направляется мужчина.
Я встаю, перекидываю свой проект через проволоку и приветствую его, как я надеюсь, чуть менее отчаянной улыбкой. Я наблюдаю за тем, как он приближается, как с каждым шагом размытые черты лица становятся все более знакомыми.
Я знаю этого человека. Это одно из тех лиц, которые я вижу, закрывая глаза перед сном.
Это один из тех, кто следил за мной.
— Привет, красотка, — протягивает он, сокращая расстояние между нами. — Днем на тебя смотреть еще приятнее.
Мой взгляд нервно перемещается, бросая взгляд на проходящих мимо людей. С ложным чувством безопасности я пытаюсь сохранить вежливость. Профессионализм, несмотря на мой дискомфорт.
— Доброе утро, сэр. — Его ответная ухмылка настораживает. — Вы ищете что-то конкретное? Может быть, у вас есть хозяйка, для которой вы делаете покупки? Потому что у меня есть красивый голубой топ, который...
— Я бы хотел увидеть его на тебе, — вклинивается он, голос хриплый, а голубые глаза горят. — Точнее, без него.
Я делаю шаг назад, чувствуя, как мрачная стена внезапно упирается мне в плечи. Мой голос дрожит, но я заставляю себя произнести слова. — Я думаю, вам лучше уйти.
Мой взгляд задерживается на его синяке под глазом, когда он проводит рукой по маслянистым каштановым волосам. Его улыбка становится еще более безумной. — О нет, я больше не выпущу тебя из виду, красотка.
Мои губы раздвигаются, позволяя словам вырваться наружу. — Пожалуйста, я...
— Разве я не позаботился о тебе должным образом в первый раз?
Этот сухой голос прорезается сквозь мой собственный, полный вызова. Я поднимаю глаза на маячащую фигуру, внезапно оказавшуюся позади мужчины, приближающегося ко мне.