Я медленно обхожу комнату, осматривая каждую поверхность, которую она оставила в запустении. Тонкий слой меда прилип к углу моего рабочего стола, отмечая ее обычное место. На мягкой стенке для ее тренировочных ударов все еще видны вмятины от ее костяшек. Мой взгляд останавливается на скомканных простынях, которые когда-то были накинуты на ее фигуру и все еще пахнут ее кожей.
Я качаю головой, поражаясь своей нелепости. Это не должно было выйти из-под контроля. Эти чувства были столь же нежелательны и непредсказуемы. Она должна была стать средством достижения цели, первым шагом к новой жизни вдали от Ильи и таящихся в ней угроз. Я был готов использовать ее, если это означало, что я смогу тайно вывезти Геру из этих Испытаний. Это была надежда, за которую я держался. Потому что это было все, что у меня осталось.
— У тебя была я!
Ее болезненный голос эхом отдается в моем черепе, заставляя заново переживать эти горькие слова. Но это не делает их правдой. Потому что я никогда не смогу заполучить ее, никогда не смогу разлить по бутылкам ее яркость и спрятать ее улыбки. Я не заслуживаю ее — и я знал это с того самого дня, когда увидел ее в той ужасной голубой блузке.
Я опускаюсь на край кровати, и мой взгляд падает на кусок ткани, валяющийся на полу. Наклоняясь, чтобы поднять его, я натыкаюсь большим пальцем на беспорядочную вязку.
Это тот самый клочок, на котором она заставляла меня тренироваться.
Но именно то, что она изящно пришила сверху, вызывает улыбку на моем шраме.
Продолжай тренироваться!
Я обвожу буквы снова и снова, напоминая себе о предстоящей миссии. О том, что я должен спасти Геру от этих Испытаний, а себя — от этого королевства.
Я и представить себе не мог, что уходить будет так трудно.
Ведь теперь есть она и все последующие мгновения.
До нее я никогда не знал счастья, и если будет «после», в котором ее не будет, я знаю, что никогда не узнаю снова.
Отбросив ткань, я провожу прохладными пальцами по раскрасневшемуся лицу.
Мне следовало послушаться его. Следовало сдаться властям, как того так отчаянно хотел отец. Потому что теперь жизнь Геры в моих руках, после стольких лет, когда она делала то же самое для меня.
Я знаю, что должен сделать.
Но проворные пальцы и нежная кожа вдруг потянули мое сердце в противоположном направлении.
Глава 11. Адена
Кровь попадает мне на язык, оставляя после себя особенно неприятный привкус.
Я посасываю палец, пытаясь остановить непрерывный поток алого цвета, проступающий на моей коже. Как правило, больше всего от кончика иглы страдает большой палец, но, похоже, сегодня в опасности оказался и указательный.
Я осматриваю изуродованную кожу, проклиная себя за неуклюжесть. Мои мысли далеки от ткани, лежащей передо мной, как это было с самого утра. Несмотря на все мои старания, они постоянно возвращаются к Луту и парню с испачканными сажей руками, губами, покрытыми шрамами, и прядью серебристых волос.
Я хмыкаю, наполняя пустую комнату своим раздражением после нескольких часов молчания. Бледный лунный свет проникает сквозь пыльные окна, расположенные вдоль стен, и бросает теплые отблески на разноцветные ткани, льющиеся с полок и драпирующиеся на столах.
Я провожу в швейной комнате большую часть своих дней, а также большую часть своих ночей. Хотя с Пэй я провожу столько времени, сколько позволяет ее плотный график. Пока она тренируется и отдыхает, я изо всех сил стараюсь не испачкать кровью платье, которое пытаюсь закончить в срок.
Серебристая шелковистая ткань драпируется по моей ноге, покрывая меня тем, что похоже на расплавленные монеты. Убедившись, что из моих нескольких ран ничего не течет, я в десятый раз провожу пальцами по материалу. Я никогда не чувствовала подобной ткани, не говоря уже о том, чтобы позволить себе использовать ее. Вся эта огромная комната забита всевозможными принадлежностями, о которых я только могу мечтать. Рулоны ткани пестрят на стенах, а десятки столов стоят на мягком ковре — все для удобства швей.
Кажется, я умерла и очнулась в своем собственном, индивидуальном раю.
Светильник за моим столом гудит с силой — это само по себе очаровательно. Я не привыкла к такому количеству электричества, водопровода, мягких матрасов. Я могла бы привыкнуть к жизни в замке. Могла бы привыкнуть к настоящей жизни.
Глубоко вздохнув, я снова сосредоточилась на тонком драпированном рукаве, который сейчас пришиваю к платью. Поскольку завтра вечером состоится бал, я смирилась с тем, что большую часть ночи проведу в одиночестве в этой швейной комнате.
Не то чтобы я жаловалась.
Пока Пэй крепко спит, мне нечем больше заняться. К тому же мне нужно чем-то отвлечься от мыслей о нем.
Мне не составило труда улыбаться и смеяться вместе с Пэй после того, как я забралась в карету. Нет, трудно было после. Когда она отправилась на ужин с другими участниками, оставив меня в швейном цехе среди незнакомых людей, мне пришлось вспомнить о нем. О предательстве, которое обрушилось на меня как физический удар, заставив слезы наворачиваться на глаза.
Он солгал мне. О своей силе, о своем плане, обо всем.
А я-то думала, что я ему небезразлична. Думала, что мои чувства к нему могут быть взаимными.
Но Гера нужна ему больше, чем я. Гера, ради которой он готов рискнуть всем.
Я качаю головой, глядя на ткань, которую яростно сшиваю. Сбежать с Испытаний — это предательство. Как он мог пойти на это, если знал, что их ждет смерть, когда их поймают?
— Я все равно должен был умереть.
Его рассуждения столь же трагичны, сколь и ужасающе правдивы. Даже думать не хочется о том, что случится, если выяснится, что он — Властитель. Короче говоря, король позаботился бы о том, чтобы он перестал быть таковым.
От этой мысли слезы застилают мне глаза, а ткань на коленях превращается в серебристый сгусток. Всхлипывая, я стягиваю волосы в беспорядочный узел, прогоняя эмоции.