Ну, технически, я бегу прямо сквозь нее.
Я замираю, когда наши тела встречаются, и ничего не чувствую, проходя сквозь ее тело на другую сторону открытой улицы. И я не смею оглянуться, пока не слышу тяжелый стук по булыжникам позади себя. Я едва успеваю заметить, как лицо Имперца ударяется о камни, прежде чем девушка оказывается у меня за спиной.
— Не останавливайся! — кричит она, не пытаясь бороться с улыбкой, растягивающей ее губы. Все, что я могу выдавить из себя, — это сдавленный смех в ответ, когда я сосредотачиваюсь на том, чтобы заставить свои уставшие ноги двигаться быстрее.
Мы бежим, пока она не тянет меня в узкий переулок, уворачиваясь от сгрудившихся бездомных. — Сюда, — приказывает она, продолжая тянуть меня за руку. Только проскользнув по нескольким тенистым переулкам, мы позволяем себе прислониться к мрачной кирпичной стене и глотнуть пыльного воздуха.
Она смотрит на меня, а я на нее.
Кажется, между нами установилось что-то вроде понимания. Как будто одиночество нашло себе равных.
Девочка поднимает брови, глядя на липкую булочку, все еще зажатую в моей руке. — Первый раз воруешь?
— Это так очевидно? — Я озорно улыбаюсь.
Она пожимает плечами. — Можно подумать, что Фазер лучше справится с побегом.
— Видишь ли, — говорю я со вздохом, — я так и думала. И посмотри, к чему это меня привело. — Повисает молчание, прежде чем я выпаливаю: — О, и я не совсем уверена, что ты там сделала, но спасибо за помощь.
Она улыбается. — Ничего сложного. Просто высунула ногу. Имперец сам виноват, что налетел на нее.
Мы смеемся. Это приятно, этот короткий момент дружеского общения. Тепло охватывает мою грудь, когда я хихикаю впервые за долгое время. Впервые после мамы.
Я поднимаю липкую булочку между нами. — Хочешь разделить? — Она снова смеется, когда я машу тестом у нее перед носом.
— Что, с твоим потом на ней?
— О, это ерунда, — говорю я, и мои слова звучат приглушенно из-за того, что я откусываю кусочек. — Я вспотела еще больше, когда пыталась зашить корсет.
Она выглядит совершенно растерянной от этого заявления. — Зачем тебе вообще понадобился корсет?
— К сожалению, — тоскливо вздыхаю я, — мне он не нужен. Но более богатым людям нужен.
Она моргает, глядя на меня, в ее голубых глазах что-то закипает. — Ты продаешь одежду?
Мой взгляд скользит по грязной рубашке, свисающей с ее плеча, и останавливается на брюках, натянутых на сапоги. — Да, и похоже, что тебе она не помешает. — Я провожу рукой по ее рукаву, чувствуя, как грубая ткань трется о ее кожу. — Нет, так дело не пойдет.
— Воровство еды — мой приоритет на данный момент, — ворчит она.
Волнение поднимается у меня в горле в виде тихого крика. — Ты воруешь? Например, хорошо воруешь?
— Хорошо воруешь? — скептически повторяет она.
— Ну, то, что я только что сделала, было плохо. — Она быстро кивает в знак согласия. — Значит, ты можешь сделать то же, что и я, но, например, хорошо?
— Все, что угодно, лучше, чем это, — говорит она с забавной улыбкой. — Но да, я краду хорошо.
— Отлично, — весело говорю я, протягивая руку, в которой в данный момент нет моих краденых вещей. — Я Адена.
Она берет мою руку и, кажется, пожимает ее, просто чтобы пошутить. — А я Пэйдин.
— Что ж, Пэйдин, — я разламываю булочку пополам и протягиваю ей смятую сторону, — думаю, мы могли бы стать отличной командой.
Она засовывает кусок теста в рот. — Значит, ты шьешь, а я ворую? Мы делим деньги и еду?
— Именно. — Я на мгновение задумываюсь. — Я имею в виду, если только у тебя нет места получше, чем трущобы...
— Больше нет, — говорит она слишком быстро. — Так что, партнеры?
— Партнеры. — Я улыбаюсь, глядя на нее сверху вниз. — И моя первая задача — одеть тебя во что-нибудь гораздо менее ужасное.
Она смеется. — Да, потому что это приоритет.
Я откусываю еще один кусочек липкой булочки, мурлыча от сладкого меда, тающего на языке. — А твоя первая задача, — бормочу я между укусами, — достать мне побольше таких.
Глава 1. Макото
Ее имя в списке погибших.
Я щурюсь от жгучего солнечного света, внимательно изучая каждое имя, начертанное на знамени. Ее имя находится среди восьми других и, скорее всего, не замечено под именем принца, венчающего вершину. Но, несмотря на то, что она попала в список, наш будущий Энфорсер легко избежит смерти, поджидающей остальных участников. Потому что эти Испытания созданы для такой Элиты, как он. А не для таких, как она.
Я еще раз пробегаю глазами список, не узнавая других имен. Я никогда не следил за тем, кому из Элиты удается добиться достаточной значимости, чтобы попасть на Испытания.
Чье-то плечо натыкается на мое, а затем еще несколько конечностей толкают меня. Лут кишит липкими телами и раздаются радостные крики, что еще больше дополняет список причин, по которым я предпочел бы оказаться где угодно, только не в трущобах Ильи. Я с трудом протискиваюсь через переполненную улицу, каждый дюйм которой кишит воплощенным невежеством. Каждый дюйм болеет за каждого участника, которого они выбрали представлять Лут.
Я протискиваюсь сквозь толпу, не обращая внимания на их празднования.
Они не сделали ничего, кроме того, что отправили на смерть Приземленную и Оборонительную Элиту.
И она — одна из них.
Но это должен быть я. Я, который умрет жестоко. Умрет в одиночестве. Умрет вообще.
В моих ушах звучат песнопения в честь шестого по счету Испытания Чистки, каждое слово напоминает о том, что я сделал — ничего.
Всю свою жизнь я провел в ее тени, прячась от самой жизни. А теперь ее выбрали просто потому, что она ничего такого не сделала. Люди знали ее, любили уличную магию, которую она исполняла как Вейл. И все же они приговаривают ее к смерти под видом чести.
Она — Оборонительная. Поэтому она мертва.
И я должен найти ее.
Мои руки покрыты угольной пылью, кожа прилипла к потному телу, словно я все еще кую сталь на раскаленном огне. Я проработал всю ночь и продолжал работать, когда суматоха вытащила меня из мастерской.