— Я не заслуживал улыбки. Именно это он мне и сказал. — Мой голос становится все тише с каждым словом, ускользающим из моего прошлого и преследующим меня в настоящем. — Я не помню, как меч взмахнул в мою сторону, только его голос, когда он пообещал стереть улыбку с моего лица.
Мой большой палец находит шрам на губах и дрожащим движением проводит по нему. — Именно после того, как он порезал меня, мы с Герой убежали. Я... я не знал, что он сделает с ней, и не мог ждать, пока он выполнит свое обещание продать меня королю.
Я не могу смотреть на нее, не после того, что я сказал. — Мы с Герой несколько лет выживали в трущобах, прежде чем смогли позволить себе настоящую крышу над головой. — Все еще избегая ее печального взгляда, я добавляю: — Я заставлял себя контролировать подавляющую силу. Научился прятаться у всех на виду. А потом я стал кузнецом, просто чтобы досадить отцу. Значит, из этого вышло что-то хорошее.
Я зажмуриваюсь, когда ее пальцы касаются моего подбородка.
Она поворачивает мое лицо к себе, несмотря на мое сопротивление. Ее ладонь мягко прижимается к моей щеке, чуждая комфорту. Но когда ее большой палец проводит по моему шраму, я наконец встречаю ее взгляд.
— Он украл твою улыбку, — шепчет она, слезы цепляются за темные ресницы. — Неудивительно, что у тебя не было ни одной, чтобы подарить мне.
Сожаление снова накатывает на меня, ее слова напоминают о каждой упущенной возможности подарить ей свою улыбку. — Я найду, — пробормотал я. — Если понадобится, украду ее обратно. Для тебя.
Ее губы приподнимаются, в глазах блестят слезы. — И я буду беречь ее.
Ее большой палец тепло прижимается к моей коже, продолжая проводить по шраму, создавая новые воспоминания, связанные с ним. После долгого молчания она позволяет себе тихий вопрос. — Где они сейчас? Твои родители?
Я слегка пожимаю плечами, как будто не думаю об этом каждый день. — Точно не знаю. Возможно, в том же доме на противоположной стороне трущоб. Но я скрывался от них долгие годы, маскируясь в общей массе. И я еще не умер, так что, полагаю, отец так и не добрался до короля. — Я насмехаюсь. — Должно быть, их вполне устраивает мое отсутствие.
Она медленно кивает, впитывая в мои слова, прежде чем сделать собственное заявление. — Ты далеко не бесполезен. Ты силен и умен и действительно можешь носить имперскую форму. В самом лучшем виде. — Ее глаза полны огня, даже когда большой палец все еще прижат к моим губам. — И никто не сможет забрать твою улыбку. Она твоя, Мак.
Я хватаю ее за запястье, осторожно оттягивая его вниз, чтобы я мог говорить. — Макото.
Ее ресницы трепещут. — Ч-что?
— Макото, — бормочу я. — Она взвизгивает, когда я притягиваю ее к себе, держа за запястье и обхватывая рукой за колено. — Меня зовут Макото Хитан. — Ее глаза расширяются, и она оказывается ближе к моим, чем когда-либо. — Теперь ты можешь как следует отругать меня.
Я слышу, как она сглатывает. — А что еще я должна знать о тебе, Макото?
Наклонив голову и пожав плечами, я говорю: — Возможно, для тебя это будет шоком, но иногда я бываю немного... грубым.
Она ободряюще улыбается. — Самоосознание — первый шаг к переменам.
— О, я не собираюсь меняться. Я просто хотел убедиться, что ты знаешь, что это будет повторяться. Что еще? — вздыхаю я. — Я никогда не умел правильно готовить, не знаю, почему так происходит и почему я стесняюсь этого факта. О, я не поклонник ложек, только вилок. Редиска мне нравится больше, чем среднестатистическому человеку. И я никогда не умел держать лук.
Я наблюдаю за ее реакцией на мои слова — за тем, как она начинает смотреть в глаза, а потом переходит на все остальное лицо. — Продолжай. Я знаю, что это еще не все.
— Прости, милая. Твоя очередь. — Мои глаза скользят между ее. — В ответ мне понадобятся некоторые подробности.
Она ослепительно улыбается. — О, ну, это может занять некоторое время.
— Ты действительно думаешь, что я смогу здесь заснуть? — Я поднимаю брови. — Нет, у меня есть все намерения говорить о тебе до утра.
А затем я делаю медленный вдох, позволяя себе то, чего у меня не было до встречи с ней.
И, что ужасно, это происходит легко.
Я улыбаюсь.
Глава 13. Адена
— Пэй не обрадуется, если ты будешь драить ванну.
Предупреждаю я нараспев, улыбаясь ее скорчившейся фигуре.
Элли с каштановыми волосами, собранными в узел, поворачивает ко мне голову, и тонкие пряди падают ей на глаза. — Тогда она никогда не узнает об этом.
Я скрещиваю руки, дразняще глядя на нее сверху вниз. — И ты доверяешь мне настолько, чтобы не сомневаться, что я ей не скажу?
Элли поднимает губку, с которой капает вода, и направляет ее тупым концом на меня. Она мягко улыбается. — Если я пойду ко дну, ты пойдешь со мной. Кроме того, я ее горничная. Это то, что я делаю.
Я вздыхаю, прислоняясь к дверному косяку ванной. В комнате Пэйдин все безупречно чисто, учитывая, что она отсутствовала почти целую неделю на первом Испытании. Все это очень нервирует, и мне не нравится мысль о том, что Пэй будет участвовать в этих особых Испытаниях. Выжить и так непросто.
При этих мрачных мыслях я возвращаюсь к Элли, которая громко оттирает дно ванны. — Есть идеи по поводу ее следующего платья? Второй бал уже через неделю.
— Не совсем. — Она вынуждена повышать голос из-за бегущей воды. — Кто знает, какой цвет она захочет в следующий раз?
— Что ж, тогда мне придется подождать, пока она сама мне скажет. — Я говорю это уверенно, как будто точно знаю, что сегодня она вернется живой. — Потому что серебристое платье будет трудно превзойти. Ух, она выглядела так сногсшибательно в этом платье с ниспадающими рукавами и юбкой с разрезом...
— И ты даже не видела, как она кружит головы на балу. — Элли поднимает на меня взгляд, поджимая губы в понимающей улыбке.
— Ну, — говорю я, смущаясь, — я была там, чтобы помочь ей подготовиться и пожелать удачи, конечно же...
— Верно. — Улыбка Элли слишком озорная для ее милых черт. — Потому что ты была занята встречей со своим мальчиком.