Я должен был пойти к ней вчера вечером. Должен был быть там, когда она узнала.
А теперь я продираюсь сквозь море людей, пытаясь найти ее, пока не стало слишком поздно. Я сканирую заполненную людьми улицу и замечаю карету, грохочущую в ее конце. Она с визгом останавливается, лошади почти так же нетерпеливы, как и водители, жаждущие выбраться из трущоб.
Я чертовски хорошо знаю, каково это.
Меня толкают вперед, когда толпа начинает стекаться к карете, сбиваясь в группы, как будто они предлагают бесплатные поездки из этой дыры. Я неохотно позволяю увлечь себя вперед, умудряясь мельком заметить, как она забирается внутрь.
Имперец поднимает ее на ступеньку, и, в типичной для Геры манере, она робко благодарит его, как будто он не провожает ее на верную гибель. Ее гладкие черные волосы — последнее, что я вижу, прежде чем ее поглощают четыре стены, и она садится в брюхо кареты.
Мир словно затихает, замедляя свое вращение с каждым моим вздохом.
Я не успел попрощаться.
Большой палец находит шрам, криво рассекающий мои губы, и проводит по нему, как в тот день, когда моя жизнь действительно стала тайной. Знакомое оцепенение разливается по телу, наполняя каждую частичку меня горечью.
Я уже готов отвернуться, не в силах смотреть, как ее ведут на смерть.
И тут мой взгляд привлекает серебристая вспышка.
Я окидываю взглядом десятки голов, усеивающих улицу, и вижу, как она идет к карете с волосами, которые говорят мне все, что нужно знать.
Итак, это и есть знаменитая Серебряная Спасительница.
Слух о том, что она спасла принца Кая, дошел даже до моих ушей — свидетельство того, насколько значимой она стала среди трущоб. Возможно, я скептик или просто единственный логичный человек, живущий поблизости, но меня не совсем убедила ее битва с Глушителем. Битва, которую не смог выиграть сам будущий Энфорсер.
И я прекрасно знаю, каково это — быть на месте Кая.
Я наблюдаю, как она забирается в карету, когда мое внимание привлекает прыгающая фигурка. Темные кудри подпрыгивают при каждой попытке разглядеть что-либо поверх толпы. Она поднимает руки и беспорядочно машет Серебряному Спасителю. Она выкрикивает что-то, что выглядит вполне проникновенно, скорее всего, напрасное прощание, которое никогда не будет услышано.
Я склоняюсь над парой молодых женщин, которые скандируют что-то ужасно фальшиво на всю улицу. Прищурившись, я пытаюсь разглядеть лицо девушки, с таким упорством она подпрыгивает. Что-то в ней кажется мне знакомым, как будто я уже не в первый раз удостаиваюсь внимания ее вечной прыгучести.
Я закатываю глаза, когда на меня обрушивается узнавание.
О, я точно знаю, кто это. По-моему, она даже попала в мой постоянно растущий список причин, по которым я никогда не покидаю свой магазин.
Я покупал припасы у торговца, который так же жаждал получить мои деньги, как и я — вернуться в свою прославленную мастерскую. Зажав под мышкой кожаный сверток и чувствуя, что мне не хватает бодрости духа, я услышал самую нелепую рекламную кампанию.
И тогда я увидел ее, кудрявые волосы подпрыгивали при каждом энергичном движении ее головы. Вокруг нее громоздилось множество одежды, в то время как она описывала то, что обычно называют голубой рубашкой, добавив на дюжину слов больше, чем нужно.
Возможно, я что-то и сказал, хотя подробности нашего разговора вряд ли были настолько интересны, чтобы я тратил время на воспоминания.
Это было несколько недель назад, но нет никаких сомнений в том, что девушка, которая сейчас как сумасшедшая машет руками на улице, — та самая швея, которая торгует на углу переулка.
И она Фазер. Это я о ней знаю. Ну, и еще ее поразительная способность никогда не уставать говорить.
Я наблюдаю за тем, как она посылает Серебряному Спасителю множество воздушных поцелуев — так много, что я готовлюсь стать свидетелем ее обморока. Но ничего подобного не происходит, и я продолжаю наблюдать за очаровательным воплощением ее привязанности к этой девушке.
Искренность в каждом взмахе руки и выкрикнутом чувстве невозможно перепутать. Эта швея знакома с Серебряным Спасителем, и, судя по всему, довольно близко. Скорее всего, она готова сделать для нее все, что угодно.
Мысли бегут безрассудно, интригуя. Начинает формироваться ужасно импульсивный план, который, скорее всего, никогда не должен покидать пределов моего сознания, не говоря уже о том, чтобы быть выполненным.
Но это может сработать.
Обычно так думают перед тем, как все пойдет прахом.
Но с другой стороны, можно утверждать, что хуже уже быть не может.
Глава 2. Адена
Обрывки ткани — моя единственная компания.
Все это звучит гораздо более уныло, чем есть на самом деле. Это очень временный приступ одиночества. Как только Пэй вернется с Испытаний — потому что я отказываюсь верить в иной исход — она снова будет безмятежно спать слева от меня.
При этой мысли я отодвигаюсь, чтобы обеспечить достаточно места для ее спокойного сна. Я отказываюсь занимать ее сторону и вместо этого резервирую ее своей кучей ткани. Мемориал, если хотите. Но не в мертвом, унылом смысле. Скорее «я скучаю по тебе и, не волнуйся, я сохраняю твое место».
Сегодня в Форте немного сквозняком, хотя, скорее всего, это связано с тем, что мы построили его из десятков разных предметов в тринадцать лет. Внезапное желание переделать наш маленький дом не дает мне уснуть. Пэй заслуживает более сказочного Форта, чтобы возвращаться домой. Хотя, полагаю, она сможет купить половину трущоб, если ей удастся выиграть эти Испытания.
Насколько это было бы замечательно, если бы ей это удалось? Удалось выиграть то, что должно было продемонстрировать силу Элиты, хотя у нее ничего подобного нет. Но если кто-то из Обыкновенных и сможет, то это будет Пэй. Она одурачит всех своими «экстрасенсорными» способностями, ведь если бы она не сказала мне обратное, я бы, скорее всего, все равно поверила в ее действия.
Я зарываюсь в одеяло, в голове крутятся разные варианты. И тогда я киваю сама себе, останавливаясь на сюрпризе в виде переделки Форта. Это будет мой подарок ей.