На этот раз Достопочтенные пятятся.
Джеру качает головой. — Мы не можем сражаться с полубогом, Великий магистр. Ты видел, на что он способен. Мы были глупцами, даже попытавшись его остановить.
— Но он был слаб. Отравлен.
— Теперь это не так. Разве не очевидно? Лок был здесь. Кайм вылечился.
Хелион открывает рот, чтобы заговорить, но с меня достаточно. Надавливаю еще немного, пуская кровь, прибавляя ее к тем ранам, которые Вайлорен нанесла своими когтями. — Хватит, Великий магистр Хелион Рел. Твое правление здесь было обречено в тот момент, когда ты сбросил мою мать со скалы. Теперь хватит. — Мой голос становится глубже, приобретая отзвук голоса бога смерти. Черные руки леденеют. Я прижимаю руку к груди Хелиона, прямо над его сердцем. Я чувствую его быстрый, беспорядочный ритм. Чувствую жизнь внутри него.
И медленно, плавно, как рыбак, сматывающий леску, вытягиваю ее.
Не знаю, как это происходит, но это естественная часть меня, такая же, как дыхание или управление временем.
Лицо Хелиона белеет. — Что?
Я краду у него жизнь и смакую ее, эту холодную, горькую жизнь, наполненную злобой, амбициями и случайными проблесками доброты.
Его воспоминания проносятся в моей голове.
Внебрачный ребенок, брошенный Достопочтенным, когда ему было всего два дня от роду, воспитанный в суровых, жестоких традициях Ордена.
Когда мальчик стал сильнее и опаснее, его стали натаскивать, потому что он подавал большие надежды. Поговаривали, что однажды он сменит Темекина Эленталла на посту Великого магистра.
Он преуспел в убийстве.
Ему даже нравилось это, хотя его учили отвергать все эмоции.
И все же иногда он чувствовал искру чего-то близкого к теплоте: когда заслуживал похвалы тренеров или ловил взгляд красивой женщины в Белхенне.
Но всегда возвращалась пустота. Он стремился заполнить ее болью других и силой.
Хотел быть бессмертным и непобедимым, первым Великим магистром со времен предателя Андоку, претендовавшим на эту славу.
Все они хотели быть единственными.
Как могло это невежественное полутигландское отродье получить такие дары раньше него?
Неужели это проклятие тигландской ведьмы? Как бы он хотел никогда не поддаваться такому искушению.
Ему следовало убить ее отродье, когда впервые взял его к себе. Ребенок был демоном. Посмотрите на него! Эта кожа… эти глаза. С каждым днем это становилось все более очевидным.
Не имело значения, во что верил Темекин.
Он убьет маленького ублюдка раз и навсегда, потому что мальчик с каждым днем становился все сильнее и сильнее, а если узнает, что Хелион сделал с его матерью…
По мере того, как я краду последнюю каплю жизни Хелиона из его тела, он вызывает у меня почти жалость.
Но я не могу.
Видите ли, он — изверг, который все это устроил… который забрал меня у моей половинки и заставил ее страдать.
И за это он должен умереть.
— Молись, чтобы мой отец был милосерднее меня, поскольку, посетив загробный мир, я приду за тобой. — Мой голос все еще звучит странно, отдаваясь холодной силой, которую черпаю из нитей времени; из угасающей жизненной энергии Хелиона.
Цвет исчезает с его лица. Изуродованные глаза становятся пустыми.
Сердце замирает.
Последний вздох слетает с его губ.
И вот его нет.
Ушел во владения моего отца.
Выпускаю его и позволяю телу упасть на пол. Подхватив его при падении, укладываю на спину, скрестив руки на груди. Джеру и воины молча наблюдают за мной.
Никто не двигается ни на дюйм.
Поворачиваюсь к ним, впервые подробно изучая собравшихся воинов. Я понимаю, насколько молоды некоторые из них; едва ли больше, чем подростки. Их черты лица меняются от чисто ионических до смутно тигских, мидрианских и всех остальных. Есть даже один, который выглядит так, будто в нем есть кровь иншади.
Твердость исчезла из их взглядов, что странно для любого Достопочтенного. Вместо этого они все смотрят на меня, как будто увидели фантом.
Убить их всех сейчас было бы бессмысленной тратой жизни, но если они достаточно глупы, чтобы обмануть меня, то я так и сделаю.
— Мы ждем вестей от Вайлорен. Если она вернет свое яйцо целым и невредимым, тогда я, возможно, не стану вас убивать. Вы все знаете, что я могу уничтожить вас в одно мгновение, если захочу. Не испытывайте меня.
Не дав Джеру даже вздохнуть, чтобы ответить, я ухожу, направляясь к тусклому свету в дальнем конце туннеля. Пологий уклон вверх подсказывает мне, что я иду в правильном направлении: к нижним уровням цитадели.
Нельзя терять время.
Это продолжалось достаточно долго, и теперь я должен придумать, как добраться до Даймары как можно быстрее.