Белые паруса приближаются, зловещим пятном вырисовываясь на горизонте.
Моя рука безвольно падает на мешочек с великими магнарами.
Состояние Кайма.
Несбыточная мечта.
А если бы они попали в руки какого-нибудь мидрианского засранца.
Я не могу этого допустить.
Встретившись с золотыми глазами Энака, я молча прошу его о благосклонности. — Мы быстрей всего с ветром за спиной. Не поворачивай к земле. Не останавливайся.
Его брови нахмурились в замешательстве. — Наши шансы спастись от них в длительной погоне ничтожны. А если ветер изменится… нам конец.
— Я верю тебе. Но не хочу убегать от них. Я хочу, чтобы ты спасся от них.
Лекарь качает головой, бросая на меня странный взгляд. После чего смеется. — Ты сумасшедшая, Тигландер. Но, полагаю, именно это и привело тебя в такое положение в первую очередь, не так ли?
Я достаю мешочек, спрятанный на поясе. Странные металлические монеты звенят.
И бросаю его Энаку.
Он перехватывает его в полете. — Что это?
— Королевство, по-видимому. Взгляни.
Энак открывает мешочек и издает негромкий свист. — Если бы я знал, что ты несешь на себе состояние размером с королевство, то серьезно подумал бы о том, чтобы выбросить эту чертову штуку за борт. Это плохие деньги, Тигландер. Мне все равно, сколько их. Это кровавые деньги.
Я качаю головой. Сейчас не могу позволить себе беспокоиться о таких вещах. — Я считаю тебя благородным человеком, Энак. Прошу тебя, умоляю, отправляйся в Калабар и найди мой народ. — Достаю клинок Кайма, который плотно пристегнут к поясу. Там, куда я иду, он не нужен. Положив его на палубу, пинком отбрасываю в сторону Энака.
Он ловко подминает его под себя босой ногой. — Теперь я точно знаю, что ты сошла с ума, Тигландер. Мне не нужна эта проклятая вещь. На ней слишком много крови. Забери его обратно, Амали.
Я качаю головой. — Он нужен тебе, так как тебе предстоит показать его тенггу. Кайм сказал, что они узнают его; они примут тебя, если будешь владеть клинком, потому что знают, что ты никак не мог забрать его у него силой.
Энак смотрит на слегка изогнутый меч, все еще находящийся в элегантных черных ножнах. Мое сердце учащенно забилось, когда я вспомнила, как нечеловечески изящно Кайм владел им, как будто клинок был продолжением его собственного тела.
Орудие мастера.
Он должен быть в его руках.
Он тот, кто заставляет смерть казаться почти прекрасной.
Энак смотрит на меня так, будто у меня выросла вторая голова. — Ты хочешь сказать, что я должен отправиться в земли тенггу и показать народу лошадей меч убийцы?
— Да. Потом ты передашь эти монеты Анайе, вождю тигов племени реки Змеиного Языка, и скажешь ей, чтобы она хранила их и ждала меня. Если до них дойдет весть, что меня убили, они должны придумать, как использовать монеты, чтобы обеспечить свое будущее. — Странное чувство нарастает в моей груди. Такое же чувство овладело мной, когда я убила Хоргуса. Возможно, я наивная идиотка, раз доверилась почти незнакомцу, но что еще могу сделать? — И скажи ей, что мы не можем жить по-старому, если хотим выжить. Она поймет, что я имею в виду. Если вернусь к тебе, клянусь прахом моей матери, я дам тебе все, что в моих силах.
Энак оглядывает горизонт, сосредоточившись на вражеском корабле. Его золотой взгляд становится отстраненным. На мгновение я боюсь, что он отвергнет мою мольбу, но тут он делает что-то странное.
Он подходит ко мне и кладет руки мне на плечи. После чего наклоняется вперед и прикасается своим лбом к моему. — Я провел десять зим в Голкаре. Я видел в этой дыре такое, что ты даже представить себе не можешь. Все это время я чувствовал, что чего-то жду. Может быть, это оно. Я бы отвез твои монеты в Калабар, но мои шансы сбежать с этого корабля…
— Ты сбежишь от них. Поверь мне.
— Почему ты так уверена? — Взгляд Энака сузился. — Что ты задумала, Тигландер?
Мой взгляд устремлен на горизонт, на большие белые паруса, которые становятся все больше и больше вдали. Мое сердце бьется быстрее, как военный барабан. Каждый мускул и сухожилие в моем теле напряжены, как будто я собираюсь сражаться.
Безумие вернулось.
Я точно знаю, что должна сделать.
— Я сделаю так, что ты сможешь сбежать. Не беспокойся обо мне, Энак, — рычу я. — Не замедляйся и не смей преследовать меня. Продолжай плыть, пока за тобой не останется ничего, кроме океана.