В лагере нас держали на привязи. Но когда мы научились лаять на заключённых возле колючей проволоки, военный стал спускать нас с цепи. Мы могли бродить между бараками, принюхиваться возле кухни и писать где угодно. Это было забавно, но быстро нам надоело. Все дни слишком походили один на другой, и мы так и не привыкли к грустным запахам лагеря. По утрам, когда охранники открывали двери бараков, оттуда пахло отчаянием, болезнями, страданиями, иногда — смертью.
В то время я не очень-то любил размышлять, но однажды подумал: мы тоже заключённые. От этой мысли мне захотелось на волю. Но кругом тянулась колючая проволока, и убежать я не мог. С тех пор я стал ещё несчастнее.
Заключённые выстраивались в длинные шеренги и медленно шли в сторону мастерских, из которых пахло углём и железом. Там внутри они стучали по кускам металла, что-то пилили и шлифовали. Потом наступал обед. Заключённые выходили, вставали в очередь за тарелками с непонятным вонючим содержимым, а после снова шли стучать и пилить — до поздней ночи.
Когда выключали освещение и особенно когда был туман (а это случалось довольно часто), лагерь казался ещё более жутким. Тогда мы ложились где-нибудь в уголке, прижимая нос к самой земле, и просто глядели вдаль. В такие моменты я пытался вспомнить что-то важное и хорошее. Например, как дети щекотали меня пальцами босых ног и какой была на вкус педаль велосипеда Янинки.
Спали мы на голой земле, но шерсть у нас отросла и согревала не хуже шубы. Мята, Бродяга и я — мы втроём превратились в лохматых блохастых псов. На лапах кусками засохла грязь, в ушах завелись клещи, глаза впали, а под ними застыла слизь. С пасти свисали слюна и сопли. Когда мы ложились на бок, можно было легко сосчитать все рёбра.
Нашей заветной мечтой стали тени заключённых, приближающихся к забору. Когда мы начинали лаять, всё озарялось ярким светом, воздух оглашали крики, а иногда выстрелы, и в конце концов нам перепадало хоть что-то съестное.
Не знаю, сколько времени мы провели в лагере. Знаю только, что становилось всё холоднее. Иногда по утрам я обнаруживал, что от мороза мои уши совсем затвердели.
В те жуткие холода к нам стал приходить один человек. Заключённым давали немного времени, чтобы размять ноги, прежде чем опять запереть в бараках, и он навещал нас. Человек разговаривал с нами, гладил и щекотал. Это были единственные приятные моменты за целый день.
Однажды он принёс с собой что-то завёрнутое в засаленную бумагу, придвинул это к нам и дал понюхать. Мы не могли поверить своим носам: еда! Этот человек принёс нам бараньи косточки! Воздух был такой чистый, морозный, что запах еды заполнил его моментально, и у нас потекли слюнки. Тогда заключённый поднялся на ноги, взял свёрток и понёс его к забору с колючей проволокой. Мы залаяли. Мужчина бросился бежать. Он успел скрыться до того, как включили яркий свет и охранник начал кричать. А мы остались без бараньих косточек.
Заключённый повторял это много раз. Приходил к нам, пряча под одеждой бумажный свёрток с едой, но давал нам его только понюхать. Потом он приближался к забору, мы лаяли, а он убегал, не оставив нам ни кусочка.
Сейчас я понимаю, как сильно он рисковал. Каждый раз, когда мы заливались лаем, его жизнь висела на волоске.
Однажды он не успел скрыться. Двое солдат и Крысиная Морда схватили его, повалили на землю и били до тех пор, пока он не перестал шевелиться. Потом безжизненное тело оттащили куда-то.
Мы не видели заключённого много дней. А когда наконец он появился снова, на его лице всё ещё были следы побоев.
Несмотря на это, он продолжал навещать нас. Он приближался к забору, мы лаяли, он убегал вместе с едой.
Наконец мы с Бродягой и Мятой решили проверить: что будет, если человек подойдёт к забору, но мы не залаем? Вдруг огни не загорятся, никто не станет кричать, мужчина не убежит, а мы получим свой ужин?
Так и случилось. С тех пор мы не поднимали шум, а заключённый разворачивал свои бумажки и угощал нас ужином. Мы лакомились косточками, кровяной колбасой, варёным мясом...
А сам он выглядел таким худющим! Отдать свой ужин собакам было для него невероятной жертвой. Хотя тогда я этого не понимал.
Но самым приятным нам казалось даже не то, что человек приносил еду. Главное, что он гладил нас, щекотал, а иногда и целовал прямо в нос.
Это случилось ночью. На землю опустился холодный туман. Мы прижимались друг к дружке, пытаясь согреться, и вдруг увидели: шесть теней вышли из барака и направились к забору.