суффикс, встречающийся в виде добавления ко многим тамильским именам и
представляющий не что иное, как санскритское "свами", что в переводе
означает господин. Поэтому, когда индиец обижался, что к нему обращаются
"сами", и был достаточно остроумен, он старался возвратить комплимент
следующим образом: "Можете называть меня "сами", но вы забываете, что "сами"
означает господин. А я не господин ваш!" Одни англичане принимали это с
кислой миной, другие сердились, ругали индийцев, а при случае даже били их: ведь "сами" в их представлении было презрительной кличкой, и выслушивать от
"сами" объяснение, что это слово означает "господин", казалось им
оскорбительным!
Меня стали называть "адвокат-кули". Купцов называли "купец-кули". Таким
образом, первоначальное значение слова "кули" было забыто, и оно
превратилось в обычное обращение к индийцам. Купец-мусульманин мог
возмутиться и сказать: "Я не кули, а араб", или "я купец", - и англичанин, если он был учтив, извинялся перед ним.
При таком положении вещей ношение тюрбана приобретало особое значение.
Подчиниться требованию снять тюрбан было для индийца все равно, что
проглотить оскорбление. Поэтому я решил распрощаться с индийским тюрбаном и
носить английскую шляпу. Это избавило бы меня от оскорблений и неприятных
пререканий.
Но Абдулла Шет не одобрил моего намерения. Он сказал:
- Если вы так поступите, это будет иметь плохие последствия. Вы
скомпрометируете тех, кто настаивает на ношении индийского тюрбана. К тому
же тюрбан вам очень к лицу, а в английской шляпе вы будете похожи на
официанта.
В его совете была практическая мудрость, патриотизм и в то же время
некоторая узость взглядов. Мудрость совета была очевидна; но только чувство
патриотизма побудило его настаивать на индийском тюрбане. Намекая на то, что
английскую шляпу носят лишь индийцы-лакеи, он обнаружил узость своих
взглядов. Среди законтрактованных индийцев были индусы, мусульмане и
христиане. Христианство исповедовали дети законтрактованных индийцев, обращенные в христианство. В 1893 году их было уже много. Они носили
английское платье, и большинство из них зарабатывало себе на жизнь, служа
лакеями при гостиницах. Именно этих людей имел в виду Абдулла Шет, ополчившись против английской шляпы. Служить лакеем в гостинице считалось
унизительным. Это мнение многие разделяют и поныне.
Вообще совет Абдуллы мне понравился. Я написал письмо в газеты, где
рассказал об инциденте со своим тюрбаном и настаивал на праве не снимать его
в суде. Вопрос этот оживленно обсуждался в газетах, которые называли меня
"нежеланным гостем". Таким образом, инцидент с тюрбаном неожиданно создал
мне рекламу в Южной Африке уже через несколько дней после приезда. Некоторые
были на моей стороне, другие сурово осуждали за безрассудство.
Фактически я носил тюрбан все время, пока жил в Южной Африке. Когда и
почему я вообще перестал надевать головной убор в Южной Африке, увидим ниже.
VIII. ПОЕЗДКА В ПРЕТОРИЮ
Вскоре я познакомился с индийцами-христианами, жившими в Дурбане. Среди
них был судебный переводчик м-р Поль, который был католиком, а также ныне
покойный м-р Субхан Годфри, в то время учитель при протестантской миссии, отец м-ра Джеймса Годфри, который посетил Индию в 1924 году как член
депутации Южной Африки. Примерно в это же время я встретился с ныне покойным
парсом Рустомджи и Адамджи Миякханом. Все эти люди, которые ранее
встречались только по делу, в конце концов, как увидим ниже, установили
между собой тесный контакт.
В то время как я расширял круг знакомств, фирма получила письмо от своего
юрисконсульта, в котором сообщалось, что надо готовиться к процессу и что
Абдулла Шет должен поехать в Преторию сам или прислать своего представителя.
Абдулла Шет показал мне это письмо и спросил, согласен ли я ехать в
Преторию.
- Смогу вам ответить только после того, как разберусь в деле, - сказал я.
- Сейчас мне еще не ясно, что я там должен делать.
Он тут же приказал клеркам ознакомить меня с делом.
Приступив к изучению дела, я почувствовал, что начинать следует с азов.
Еще в Занзибаре я несколько дней посещал суд, чтобы ознакомиться с его
работой. Адвокат-парс допрашивал свидетеля, задавая ему вопросы о записях в
кредит и дебет в конторских книгах. Все это было для меня сплошной
тарабарщиной. Я не изучал бухгалтерии ни в школе, ни во время пребывания в
Англии. А в деле, ради которого я приехал в Африку, речь шла главным образом
о бухгалтерских расчетах. Только тот, кто знал бухгалтерский учет, мог
понять и объяснить его. Служащий Абдуллы толковал мне о каких-то записях в
дебет и кредит, и я чувствовал, что все больше запутываюсь. Я не знал, что
означает Д. О. В словаре мне не удалось найти этого сокращения. Я признался
в своем невежестве клерку и узнал от него, что Д. О. - долговое
обязательство. Тогда я купил учебник по бухгалтерскому учету и, проштудировав его, почувствовал себя увереннее и разобрался в существе дела.
Я заметил, что Абдулла Шет, который не умел вести бухгалтерских записей, свободно разбирался во всех хитросплетениях бухгалтерии благодаря своему
практическому опыту. Я сказал ему, что готов ехать в Преторию.
- Где вы там остановитесь? - спросил меня Шет.
- Где вы пожелаете, - ответил я.
- В таком случае я напишу нашему юрисконсульту, и он позаботится о
помещении. Кроме того, я напишу своим друзьям-меманцам, но останавливаться у
них я бы не советовал. Наши противники пользуются большим влиянием в
Претории. Если кому-нибудь из них попадет в руки наша частная переписка, то
это нанесет нам большой ущерб. Чем дальше вы от них будете, тем лучше для
нас.
- Я остановлюсь там, где меня поместит ваш юрисконсульт, или же устроюсь
самостоятельно. Пожалуйста, не беспокойтесь. Ни одна душа ничего не узнает о
наших с вами секретах. Но я намерен познакомиться с нашими противниками. Мне
хотелось бы установить с ними дружеские отношения. Я постараюсь, если
возможно, уладить дело без суда. В конце концов, Тайиб Шет - ваш
родственник.
Шет Тайиб Ходжи Хан Мухаммад был близким родственником Абдуллы Шета.
Упоминание о возможности полюбовного соглашения, как я мог заметить, несколько озадачило Шета. Но я находился в Дурбане уже дней шесть-семь, и мы
знали и понимали друг друга. Я не был больше для него "белым слоном".
Поэтому он сказал:
- Н-да, понятно. Конечно, соглашение без суда было бы наилучшим исходом.
Но мы все родственники и прекрасно знаем друг друга. Не такой человек Тайиб
Шет, чтобы легко пойти на соглашение. При малейшей оплошности с нашей
стороны он выжмет из нас все и в конце концов надует. Поэтому, пожалуйста, подумайте дважды, прежде чем предпринять что-либо.
- Можете не беспокоится на этот счет, - сказал я. - Мне нет нужды говорить
с Тайиб Шетом или с кем-нибудь еще по существу дела. Я только предложу ему
заключить соглашение и избавиться таким образом от ненужной тяжбы.
На седьмой или восьмой день после своего прибытия я выехал из Дурбана. Для
меня приобрели билет первого класса. При этом обычно доплачивали еще пять
шиллингов за постельные принадлежности. Абдулла Шет настаивал, чтобы я
заказал себе постель, но из упрямства, гордости и желания сэкономить пять
шиллингов я отказался. Абдулла Шет предостерегал меня.
- Смотрите, здесь не Индия, - сказал он. - Слава богу, такие расходы нам
по карману. Пожалуйста, не отказывайте себе в необходимом.
Я поблагодарил его и просил не беспокоиться.