– Нет, – твердо сказала я. – Положи в рубрику «Техника – молодежи».
– Такого нету, – Мохер не понимала шуток. – Я полистала, картинки есть, значит, альбом по искусству, надо выложить на бюро…
Боясь попасть впросак, Мохер вскоре забросила уборку в библиотеке, и экономка немедленно сделала ей замечание, нарочно в присутствии хозяйки:
– В квартире не продохнуть от грязи. Кругом пыль!
– Пыль, пыль, пыль, – радостно повторяла француженка новое слово и засмеялась счастливо. – Пыль! Шарман!
Экономка морщила нос, Мохер краснела. Что с нее взять. Мохер она и есть мохер.
А потом случилось непредвиденное. Мохер созвала нас на экстренную встречу. Она никогда не выступала инициатором посиделок и, учитывая из ряда вон выходящий случай, мы присутствовали в полном составе. Не было лишь четвертой нашей подруги, находящейся в дурдоме, но я ей позже пересказала всю историю, стоя под дверью на отделении. Доступ к спятившей подруге был запрещен, и она, запахнувшись в ситцевый халатик, рыдала за решетчатой дверью: «Здесь все психи, я домой хочу!». Так что толку от нее было мало, а между тем именно она всегда давала самые мудрые советы.
А случилось то, что Мохер собралась замуж. Глупая чернавка познакомилась с блестящим гусаром. Мохер, очертя голову, ринулась в пучину страсти. Вместе они стряхнули пыль с приснопамятной Камасутры, и все в библиотеке пришлось кстати – и бюро, и стол, и ковер.
Глупость Мохер гусара не трогала. Он сам был родом из Сибири и университетским образованием не блистал. Зато блистал всем другим, что только есть ценного у мужчины, совершенно ослепив немудреную нашу подружку.
Мохер стала менее ревностно убирать французские апартаменты. Мы советовали ей поберечь силы на обустройство собственного гнездышка. Сибирский гусар снял однокомнатную квартиру. Мохер купила швабру-полуавтомат. Впереди замаячили кольца и тачка в лентах.
Мы обсуждали, что наденем в загс. Директор по маркетингу заказала по каталогу платье-коктейль. Вероника, торгующая Цептером, приготовила очень полезный, сами понимаете какой подарок.
А за неделю до свадьбы рано утром ко мне пришла растрепанная Мохер. С лицом, улитом слезами, она ввалилась на кухню, где остывал кофе и везде крошки. Мохер не могла выговорить ни слова, ее била дрожь. Я позвонила директору по маркетингу.
Мы вдвоем утешали Мохер. Все было просто. Она застукала сибирского гусара в постели с хозяйкой-француженкой. Хотя житейский опыт подразумевает обратное развитие событий: хозяйка застает мужа с молодой горничной. Вошедшая в анекдоты слабость француженок с русским сибирякам получила подтверждение.
Француженка села и, даже не прикрыв жалкую грудь, отчетливо произнесла новое слово, на конце которого мягкий знак. Она воскликнула: «Б***ь!» и впервые не засмеялась.
Мохер стояла на пороге как вкопанная в своей растянутой кофте. Не зная, куда деть руки, она сунула их в карманы. Сибирский гусар прыгал у окна, застегивая ширинку на брюках.
– Послушай, – сказал он, мягко обняв ее за плечи. – Я не ради денег, нет. Я сам из деревни, но учиться собираюсь. В банк хочу устроиться, а не с тряпкой, как ты. Наелся сухарей-то, теперь деликатесы охота пробовать. А ты хорошая, но простая очень… Как мохер…
Перед взором Мохер закружились гувернантка с Кьеркегором и повариха с пикантными салатами.
– Неблагодарный, – выла Мохер. – Когда это он у меня одни сухари ел? Я готовлю вкусно. И разное все – супы, второе, даже мусс. Не как наша повариха, но стараюсь. Рецепты у нее тайком переписывала…
Утирая слезы, Мохер полезла в бездонный свой карман, где обнаружился блокнотик, разграбленная сокровищница кулинарной мысли.
Мохер выпила кофе и немного успокоилась. Она наотрез отказалась идти за расчетом к француженке, хотя мы дружно ее за это осудили. А на следующий день Мохер записалась в школу кулинарного искусства.