— Честно, я вообще не читаю вашу эту белиберду, — Станислав Сергеевич, мясистый мужик лет пятидесяти первым решил высказать возмущение, — но мне хотелось бы видеть прибыль, а у тут как-то все скачет в последнее время. Это не выгодное вложение.
— Согласен, — его поддержал лысеющий Виктор Андреевич.
— Господа, так и я с вами согласна. Еще пол года назад вам было не на что жаловаться. Я контролировала журнал, — театрально ахнула Высокова, — Поэтому я приняла решение вернуться в редакцию.
Я шумно выдыхаю, началось откуда не ждали. Даже комментировать не хочу.
— Так возвращайся, к чему нам это информация? — устало спрашивает Анатолий Николаевич, — Плевать вообще кто будет писать ваши статейки, кто их будет проверять… Это должен быть ваш последний минус. Эдуардович, ты понял?
Мужик обратился ко мне, я просто сдержанно кивнул.
— Я вернусь только в качестве главного редактора, — настойчиво сообщает Высокова.
Тут меня аж дернуло. Смотрю на эту стерву и не верю. Вот это новости.
— Исключено, — решительно сообщаю я.
— Ты все испортил! — Кристина срывается, обращается теперь только в мою сторону, — Нам пришлось решать твои постельные вопросы! Раздаешь должности всяким меркантильным малолеткам…
На нас непонимающе смотрит три пары серьезных глаз. Меня начинает бесить этот сюр. Вот же тварь, хоть бы предупредила меня о своих заебательских условиях. Я быстро беру себя в руки, собираюсь ее перебить, но не успеваю. Дверь в переговорную с грохотом открывается.
— Женя, сюда нельзя, правда, ну усогубляй все… — Мария пытается не пускать нежданную гостью, но у нее не выходит задержать растрепанную журналистку.
Девушка из моего наваждение влетает в помещение с телефоном в руках. Она тяжело дышит, испуганно смотрит в мою сторону.
— Очень извиняюсь, я не на долго. Просто прояснить важный момент, — дрожащим голос сообщает Евгения. Она переводит свой взгляд на инвесторов, замирает.
— Это та девчушка с обложки, — поясняет для остальных Виктор Андреевич.
— Авторша, которую нам пообещали уволить? — удивился Анатолий Николаевич.
— Пошла вон! — Кристина кричит.
А вот мне становится интересно. Я даже улыбаюсь, смотрю на девушку, которую еще недавно готов был боготворить, и жду. С чем пожаловала? Принесла очередную историю со своих свиданок?
— Никуда я не пойду пока не докажу, меня оболгали, — решительно заявляет Женя, — у меня в руках телефон исполнителя. Этот человек имеет со мной личные счеты. Его подкупили для того, чтобы он устроился в типографию, где мы печатаем журнал. Он поменял мой материал на пошлятину, которая оказалась в выпуске. Сейчас я наберу заказчика и вы сами все поймете…
Дрожащими руками девушка копается в телефоне. Мужики забавляются, перешептываются и с интересом наблюдают за моей… уже не моей журналисткой.
Тишину прерывает звонок. Это телефон Кристины, который лежал на столе. На дисплее красуется контакт “Артём типография”. Высокова бледнеет, а Женя победно улыбается.
— Что и требовалось доказать. Если что телефон я оставлю, — девушка как на пружинах подходит к столу, смотрит прямо мне в глаза и кладет на стол гаджет, — Просто хотела, чтобы вы знали, что я не виновата. Простите за беспокойство.
Она задерживается лишь на мгновение прямо у двери. Я вижу как она переживает, в глаза уже проступает влага. Смелая журналистка, которая опять бросает мне вызов своим вопросом во взгляде. Сжимаю кулаки, не дышу, еле сдерживаюсь. Прости, но это все потом.
Женя могла хлопнуть дверь, но нет она аккуратно закрывает ее за собой. Инвесторы общаются друг с другом, но я не слушаю их. Вижу как Кристина дрожит. Она оседает в кресле и отворачивается к окну. Мне хочется придушить суку, но я контролирую себя. Вот тебе и дружба в десятки лет… Давно я понимал, что она шибанутая, но готов был терпеть из-за уважени и прожитых лет. Ее глупость уже ни на какую жопу не натянешь.
— Так, мы приняли решение, — Станислав Сергеевич опять заговорил первым, — Кристина, ты давно голову то проверяла? С чего ты решила что можешь рисковать нашими деньгами и потом еще условия ставить?
— Я хотела спасти журнал, — Высокова сдержанно смотрит в сторону инвесторов.
— Вообще не интересно, что ты там хотела, — отмахивается Анатолий Николаевич, — теперь ты тут не работаешь, это уж точно. Можешь продать нам свою долю, или вообще ничего не получишь.
— Не буду я ничего продавать, — возмущается девушка.
— Мы закроем эту богадельню, и что тогда будешь делать? — спрашивает Виктор Андреевич.
— Простите, что перебиваю, — я решил встрять в беседу, — позвольте мне решить вопрос?