Славин также придвинулся к столу, всматриваясь в мое лицо, будто не веря своим глазам.
— Что с тобой? — поинтересовался он с широко раскрытыми глазами.
— Новый имидж, — улыбнулась я. Его реакция превзошла все мои самые смелые ожидания. Он и правда не узнал меня, да еще и пребывал в шоке от моего преображения.
— Это парик? — поинтересовался он, протянул руку и подергал за прядь около лица.
— Нравится? — улыбнулась я, ожидая одобрения.
— Ужасно, — вполне серьезно ответил он, заставив меня нахмуриться. — Обратно вернуть можно?
Ударила его по руке, откидывая ее в сторону.
— А мне нравится!
— Нет, на один вечер — неплохо, — пошел он на попятную, заметив мою обиду. — Но это ведь не навсегда? Смоется?
— Нет, конечно.
— А перекрасить обратно?
— Нет. Мне так нравится.
Он печально вздохнул, снова поймал мою прядь и потер ее между пальцами, будто проверяя на мягкость. А той, которая была присуща моим прошлым локонам, теперь не было и в помине. Волосы у меня отныне были жесткими и колючими, иссушенными краской, прямо как новая я, разочаровавшаяся в первой любви.
Славин придвинул к себе мой коктейль и пробормотал нечто похожее на:
— Хорошо хоть отрастут. — А затем поймал губами трубочку, снова начиная сканировать взглядом длинный стол, за которым мы расположились с однокурсниками, и заинтересованно поглядывать на противоположный край, где хохотала симпатичная девушка.
— Что ты сказал? — переспросила я, потому что четко не расслышала его слов.
— Идет тебе, говорю, очень! — выкрикнул он, снова нагибаясь над столом в мою сторону.
— Ну да, конечно, — нахмурилась я.
— Очень необычно. Я тебя даже не узнал, — признался он вполне искренне, чем вызвал мою улыбку. Да-да, это я заметила.
5. В поисках мозга и парня с голым торсом
К моему новому образу было непросто привыкнуть не только окружающим, но и мне самой. И если тем, кого я знала, было странно видеть вместо девочки с длинными локонами и милой улыбкой блондинку с красными губами, которая пыталась строить из себя взрослую и независимую женщину, то мне прочувствовать свой новый образ было тем более непросто.
Оказалось, что блондинистый цвет волос не смог убить во мне мечтательницу и резко сделать реалистку, которая равнодушно относится к любви в общем и к Пашке в частности. Я усиленно старалась не читать глупых романчиков, заниматься учебой, жить студенческой веселой жизнью. Но хватило меня ненадолго, и за несколько месяцев до Нового года, когда напряжение от учебы возросло накануне экзаменов, я сдалась и снова нашла утешение в книгах с нереальной, но очень красивой любовью. Читала по ночам, практически забыв про сон, а днем бегала на учебу, не всегда вспоминая про красную помаду. И, конечно, снова размечталась о несбыточном.
— Юль, ты что, опять всю ночь тусила? — спрашивал меня Славин, когда я, подперев подбородок, пыталась не уснуть под монотонный бубнеж преподавателя.
— Отстань, — пробормотала с печальным вздохом.
— Ты по ночам по клубам, что ли, бегаешь? — продолжал допытываться Паша, елозя на соседнем стуле от безделья и переполнявшей энергии.
— Угу.
— Без меня?
— Отстань.
— Не спи, а то все проспишь, — ткнул он меня в бок пальцем, я замедленно отмахнулась от него. Но Славин продолжал допытываться: — Ты парня себе, что ли, нашла?
— Угу.
— Врешь?
— Отстань.
— Задняя парта! Может, вам выйти и поговорить в коридоре? — поинтересовался профессор неожиданно задорно, в отличие от того, как читал лекцию. Я встрепенулась, склоняясь над тетрадью с виноватым видом.
— Нет, спасибо, — ответил Пашка вместо того, чтобы промолчать, а я пнула его под столом возмущенно.
Славин еще несколько дней выпытывал причину моей сонливости на парах, и как-то само собой получилось, что я продолжала врать про ночную клубную жизнь и несуществующего парня. Однако мой вынужденный обман долго не продлился, потому что Паша, во-первых, так и не поверил, а во-вторых, принялся доказывать, что я вру, будто сама я этого не знала.
Не прошло и двух недель моего книжного «запоя», как Славин явился ко мне домой среди ночи.
— Юлька, там твой дружок приперся! — возмущенно крикнул брат, толкнув дверь моей комнаты.
Я глянула на часы, скинула плед, отбросила книгу и потопала в сторону коридора, даже не глянув на себя в зеркало. А там от сильной и независимой не было и следа: волосы были заколоты на макушке, вместо красной помады очки на пол-лица, а вместо облегающего платья — утепленная пижама с ромашками и тапки с заячьими мордами.
Однако далеко уйти не смогла, потому что в комнату ворвался Паша в зимней куртке.