Что-то наверняка случилось!
Накидываю на плечи вязаный кардиган и бегу вниз открывать дверь.
– Доброе утро, – говорит Марк, переступая порог дома. Его голос звучит осторожно. – Ты прости, что я в такую рань, – мнется он, буквально подбирая каждое слово, а внутри у меня все холодеет.
– Что? – нетерпеливо спрашиваю я. – Говори, что случилось? – подгоняю его. – Что-то с Давидом?
Дышать становится тяжело.
– Да, – вздыхает он. – Он… – сглатывает, – в общем, он ночью в ДТП попал.
– О боже… – Я утыкаюсь лицом в ладони. – Он жив? – практически выкрикиваю я, чувствуя, как паника подступает к горлу. Ноги немеют от ужаса. Открываю лицо и смотрю мужчине в глаза. – Жив? – Чтобы не упасть, я хватаюсь рукой за выступ шкафа в прихожей.
– Жив, – спешит успокоить меня Марк. – А ну-ка, пойдем присядем. – Видя, что я бледнею, он берет меня под руку и ведет к дивану. – Садись. Воды дать?
– Не надо. – Мотнув головой, я опускаюсь на диван. – Что с Давидом?
– Он жив. В больнице. Может, все-таки воды? – снова предлагает он и косо поглядывает в сторону кухни.
– Нет. Спасибо, – говорю я, с трудом ворочая языком.
– Как знаешь, – выдыхает он и садится напротив.
– Марк, только рассказывай мне всю правду. Не жалей меня. Говори все, как есть.
Я слышу свой голос будто бы издалека.
– Давид жив. Он в больнице.
– Он в сознании?
Я дрожу всем телом и сглатываю ком в горле.
– Пока что нет. У него закрытая черепно-мозговая и пара переломов. Но прогноз хороший. Просто потребуется время на восстановление.
Немного расслабляюсь и перевожу дыхание.
– Как так случилось?
– Ночью шел сильный снег. На трассе фуру занесло. Повезло, что она пустой ехала. Давид хотел уйти от столкновения, но его раскрутило на дороге, и встречная машины въехала в бок. Благо подушки сработали.
– А куда он ночью ехал? – Возможно, я задаю неуместный вопрос, но мне жизненно необходимо знать все.
– Разве он тебе не сказал?
– Нет.
– Вчера Катя по роковому стечению обстоятельств тоже в аварию угодила. Я подробностей не знаю. Только знаю, что Давид к ней ехал.
– К ней? – Словно в замедленной съёмке, я поворачиваю к нему голову и несколько секунд смотрю не моргая.
В ответ Марк лишь коротко кивает.
– С ним точно будет все хорошо? – повторно задаю вопрос.
– Как доктор, могу тебя заверить, что все с ним будет хорошо. По крайней мере нет ничего, что угрожало бы его жизни.
– Это хорошо, – тихо отвечаю я. – Я могу ему чем-то помочь?
– Чем? Он сейчас в отдельной палате. У него должный уход. Даст бог, скоро придет в сознание.
– А в какой он больнице?
– Там же, где и Катя. В нашем медцентре.
– Там же, где и Катя… – эхом повторяю я. – Ну да. Все правильно.
– Дин, его отвезли туда, потому что там лучшие врачи. И еще, этот центр принадлежит его другу, – говорит Марк, словно пытается оправдаться.
– Я же говорю – все правильно.
– Марк, я могу попросить тебя об одной услуге?
– Конечно, – кивает он.
– Хорошо. Тогда, отвези меня в город, пожалуйста.
***
– Вит…
– Да не волнуйся ты! Я уж как-нибудь справлюсь с твоими малышами. Тем более что они все еще спят, – говорит подруга, покачивая коляску вперед-назад. – Иди. Тамара Николаевна тебя проводит.
Оставляю свой пуховик на кушетке.
– Бахилы надевать нужно?
– Она тебе все скажет. Иди давай! – кивает подруга на дверь.
Господи, как же я благодарна ей за все, что она для меня сделала!
Выдыхаю. Что-то я волнуюсь. Дышу через раз.
Пожилая женщина в белом халате встречает меня с той стороны двери.
– Вы Диана?
– Да.
– Идите за мной. На все про все у вас будет десять минут. Не больше.
– Я поняла, – шепотом отвечаю я, следуя за ней по длинному кафельному коридору. – Скажите, у вас точно не будет проблем из-за меня?
– Вообще-то нам не положено впускать к больным посторонних. Только близких родственников, – тихо отвечает она. – Но у наших сейчас пересменка. Обход будет не ранее чем через полчаса. Да и Виталина лично за вас просила.
– Спасибо, – кратко киваю я.
Мы поднимаемся этажом выше. Двигаемся по узкому коридору для сотрудников. Тамара Николаевна открывает передо мной белую дверь и пропускает меня в отделение интенсивной терапии, где сейчас находится Чернов. Врачи уверяют, что его жизни ничего не угрожает. Но при этом он будет здесь, пока не придет в себя.
– Халат. Бахилы. Шапочка, – командует медсестра и выдает мне все необходимое. – Ровно через десять мнут я постучусь в палату.
– Хорошо.
Послушно надеваю медицинскую экипировку и захожу в палату. Сердце волнительно выпрыгивает из груди.
На секунду замираю и не верю своим глазам, когда вижу Давида в разных проводках, лежащего на высокой кровати. В носу тут же начинает пощипывать от этой картины. Я еще ни разу не видела его таким беззащитным. Лицо в небольших ссадинах. На лбу запеклась кровь. Под носом трубка с кислородом.
Боже мой!
Подхожу ближе. Рядом с кроватью стоит стул. Я аккуратно отодвигаю его и присаживаюсь. Слева от меня работает прикроватный кардиологический монитор. Радует, что Давид дышит самостоятельно.
Беру его за руку. Слезы моментально подкатывают к горлу. Я пытаюсь собраться. Это невероятно сложно. Тяжело смотреть на беспомощное тело своего любимого мужчины. Меня сразу же охватывают воспоминания нашей первой встречи. Ведь я тогда тоже была в каком-то смысле беспомощной. Сглатываю нервный ком. Вдох-выдох. Глажу его теплую, сухую ладонь.
– Давид, – зову его тихо по имени в надежде, что он услышит меня и тут же откроет глаза. Но чуда не происходит. Он продолжает лежать с закрытыми глазами, словно крепко спит.
Отведенные нам десять минут пролетают как одна секунда, и я слышу стук в дверь. Это сигнал, что мне пора уходить.
Но мне мало десяти минут! Безумно мало.
Снова стук, и Тамара Николаевна заглядывает в палату:
– Пора, – произносит она как приговор, и я выхожу.
Шаг, еще один – и мы уже спускаемся по лестнице в отделение репродуктивного здоровья.
20.
Диана
– Ты куда сейчас? – спрашивает Вита, покачивая ногой коляску с моими спящими зайцами.
– Домой.
– За город?
– Нет. К себе. Что толку мне там сидеть. До города далеко, а к вам еще дальше. – Снимаю с вешалки пальто и надеваю его. – Витуль, пообещай, что будешь держать меня в курсе насчет состояния Давида. И сразу же, как он очнется…
– Немедленно сообщу, – заканчивает подруга начатую мной фразу. – Дин, скажи честно, тебя его родственники из дома попросили?
– Намекнули.
– Я так и предположила.
– Спустя несколько дней после ДТП к нам приехал его отец. Он в мягкой форме попросил меня на выход.
– Вот гад!
– Да ладно, – пожимаю плечами, – я ведь все понимаю. Для Давида я по закону никто и не имею права занимать чужую жилую площадь.
– Это так некрасиво с их стороны, – осуждающе мотает головой подруга.
– Не мне судить. – Забираю у Виты коляску и разворачиваю ее к себе. Застегиваю детям комбинезоны и поправляю пустышки. – Ну все. Мы поехали, иначе они вспотеют.
На прощание обнимаю Виту и спешу покинуть больницу. На выходе из здания пожилой мужчина придерживает мне дверь, когда я стараюсь протиснуться в нее со своей двойной коляской.
– Диана? – слышу рядом с собой знакомый голос и поворачиваю голову. Передо мной стоит мать Давида, Ольга Петровна. Что-то внутри меня неприятно ёкает.
– Здравствуйте! – говорю приветливо, но без улыбки.
– Добрый день, – отвечает она, бросая мимолетный взгляд на коляску, в которой мирно спят ее внуки. – Знаете, это очень хорошо, что я вас здесь встретила. Нам необходимо поговорить.