– Как будто меня переехала фура, – отвечаю я с легкой иронией.
– Юмор не утратили. Это уже хорошо, – улыбается он, переводя взгляд на меня.
– Что со мной?
Мужчина отодвигает стул и садится напротив моей кровати:
– Итак, Давид, у вас была закрытая черепно-мозговая травма средней тяжести. К счастью, ваше состояние сейчас стабильное. И мы ожидаем положительную динамику восстановления.
Пытаюсь поднять руку. Получается с трудом.
– Почему мне так трудно шевелить конечностями? – произношу пересохшими губами. – Сколько времени я был без сознания?
– Почти три недели, – спокойно отвечает врач.
– Сколько-сколько? – Приподнимаю голову и тут же возвращаю ее на подушку. Меня охватывает ощущение потери времени и утраты. С трудом верится, что прошло так много дней. Это заставляет задуматься о том, что произошло за это время. Что я упустил? Какие события прошли мимо меня?
– Лежите, – командует он. – Еще пока рано вставать. Вам потребуется время и реабилитационные процедуры, чтобы вернуться к обычной жизни.
– У меня нет так много времени. Мне домой надо.
– Давид Алексеевич, ваша главная задача сейчас – позволить своему телу восстановиться и дать себе возможность выздороветь, – заключает врач и поднимается на ноги. – Еще денек-второй полежите здесь, а там мы вас в общую палату переведем.
С одной стороны, я был рад, что мое состояние стабильное и есть надежда на полное выздоровление. Но в то же время мое беспокойство о Диане только усиливалось. Я решил для себя, что сделаю все, чтобы вернуться к ней в кратчайшие сроки.
Следующие дни проходили в режиме реабилитации и наблюдения. Мои силы медленно возвращались, и я старался использовать каждую минуту, чтобы прийти в себя как можно быстрее. Врачи и медсестры вели себя профессионально. Они заботились обо мне и уверяли, что с каждым днем мое состояние улучшается.
Но несмотря на то, что я ежедневно занимался собой, меня не покидали мысли о Диане. Я постоянно скучал и хотел вернуться к ней. Ее образ, ее ласковый голос и нежные прикосновения, которые я так долго не ощущал, но помнил, были для меня неподдельным источником жизненной силы.
Все мои мысли были направлены на восстановление и возвращение к своей любимой женщине. Я представлял себе момент, когда снова смогу обнять ее и сказать, что все будет хорошо.
***
В первый же день, как только меня перевели в общую палату, меня навестила мать. Она принесла мне домашнюю еду и сменную одежду, хотя я просил принести мой телефон. По словам одной из медсестер, он остался цел в той аварии; она утверждала, что отдала его родственникам, когда меня положили в реанимацию.
– Мам, я второй день прошу тебя привезти мне мой айфон и зарядное к нему.
– Не до телефона мне было, – отмахивается она, открывает тумбочку и начинает выгружать туда лотки с едой. – Вот здесь я свою фирменную рыбку сделала. А вот тут пирожки. Еще горячие.
– Ты понимаешь, что мне Дине позвонить надо? Надо узнать, как она и дети.
Я все больше и больше жаждал услышать голос Дианы, чтобы узнать, как она справляется, и рассказать ей о своем состоянии.
– Все с твоей Диной нормально, – недовольно фыркает мама. – Ты вон о себе лучше думай!
– Почему она сегодня не приехала? Вы передали ей, что меня в травму перевели?
На все вопросы, связанные с Дианой, моя мать каждый раз уходит от ответа. Она либо избегает разговора, либо отмалчивается. Странно и непонятно, почему она так отреагирует, когда заходит тема о Диане.
– Сын, ну сколько можно? – тяжко вздыхает мать. – У тебя одна Дина на уме. Тебе о себе позаботиться надо, а не о Дине. И вообще, врач запретил тебе пока компьютером и телефоном пользоваться. Сказал, даже читать нельзя.
Ее слова вызывают у меня раздражение и беспокойство. Я не могу понять, почему она не позволяет мне общаться с Дианой. Ведь она моя любимая женщина. Мать моих детей. Я хочу знать, как она. Хочу поделиться с ней своими чувствами и рассказать, что скоро буду рядом.
– Мама, – поднимаюсь по подушке, – я взрослый человек и не собираюсь зависать в телефоне. Мне надо просто позвонить, – рычу я, наблюдая за тем, как она идет к шкафчику и начинает перекладывать в нем вещи.
– Вот выйдешь отсюда и позвонишь, – отвечает она не оборачиваясь и словно что-то отмечает у себя в уме.
Я закипаю смесью гнева, разочарования и беспокойства. И никак не могу смириться с мыслью, что мне не разрешают общаться с Дианой. Это цирк какой-то, честное слово. Я взрослый мужчина. Если моя мать думает, что может контролировать мою судьбу, то она глубоко заблуждается. Я все равно найду способ связаться с Дианой. Я готов даже при смерти ползти к ней домой, если придется.
– Кстати, – наконец-то мать поворачивается ко мне лицом, и я могу посмотреть ей в глаза, – там Катюшка по соседству лежит. Еще не заходила к тебе? – спрашивает она как ни в чем не бывало.
Черт! До меня начинает доходить. Вот в чем дело-то! Она узнала, что я ехал к Кате, и обиделась на меня. Твою ж… Какой я дурак!
22.
Давид
Поднимаюсь и нащупываю под кроватью тапочки. Головная боль немного усиливается, но я стараюсь не думать о ней и сосредоточиться на задуманном. Хотя шаги мне даются нелегко, я настойчиво и решительно направляюсь к выходу из палаты. Коридор травматологического отделения достаточно оживлен. Медсестры бегают из палаты в палату. Мимо меня на одной ноге скачет какой-то мужик; явно на перекур, потому что за ухом у него торчит сигарета.
Двигаясь вперед, вглядываюсь в открытые двери в поисках того, кто поможет мне найти подругу Дианы. Вскоре нахожу центральный пост медсестры, но он оказывается пуст. Мысленно ругаюсь. Жду минут десять, но никто ко мне так и не подходит. Начинаю тихо психовать, когда вдруг и вижу, как из палаты напротив с ведрами и тряпками выплывает пожилая санитарка.
Эта дама должна знать всех и вся в этой больнице. Решительно подхожу к ней:
– Скажите, пожалуйста, как мне найти Виталину?
– Кого-кого? – переспрашивает она, домывая пол возле двери.
– Виталину, – повторяю я. – Она, кажется, врач.
– Это та, что с репродуктологии, что ли? – Женщина снимает резиновую перчатку и вытирает ладонью вспотевший лоб.
– Скорее всего, – киваю я.
– Уж больно имя редкое. А других Виталин я не знаю.
– Как мне туда добраться, не подскажете? А то тут у вас сплошные лабиринты.
– Ну я не знаю, – отвечает санитарка, наблюдая за мной с некоторым недоумением. – Репродуктология, говоришь? Это на другом конце больницы. Надо пройти вдоль этого коридора, затем свернуть налево, пройти через два перекрестка и повернуть направо. Там будет указатель. Сложновато будет тебе ее найти, милок, но я думаю, ты не заблудишься.
Благодарю санитарку за информацию и отправляюсь в путь. Сделав глубокий вдох, шаг за шагом ковыляю в указанном мне направлении, к репродуктологии. Напряжение и тревога немного спадают. Прохожу мимо пациентов, которые тоже идут по своим делам. Вижу женщину на костылях; ей тоже нелегко, но она, пускай и медленно, но двигается вперед с упорством и решимостью. Мне кажется, она забинтована практически вся. Целой в ее теле осталась только голова. На ее лице видны следы усталости и боли, но она не сдается. Наблюдая за ней, я понимаю, что у меня не все так хреново в жизни.
Не с первого раза и даже не со второго, но я все-таки нахожу нужное мне отделение. Смазливая медсестра в коротком халатике и с доброжелательной улыбкой на лице показывает мне, где находится кабинет, в котором Виталина принимает своих пациентов.
Благодарю медсестру и настойчиво стучусь в дверь.
– Войдите, – слышится с той стороны.
– Привет, Вит. – Захожу и закрываю за собой дверь. Девушка поднимает голову, и я по одному ее взгляду понимаю, что она не очень рада меня видеть, хоть и удивлена.