Интересно, что в 2008 г. на своем веб-сайте Г. Фундалис объявил, что после десяти лет работы в этой области он считает необходимым отказаться от ее продолжения по этическим соображениям. Свое решение он объяснил опасением, что создание искусственного интеллекта («животного» в терминах М. Бонгарда) может привести к непредсказуемым и, возможно, трагическим для человечества последствиям.
Как здесь не вспомнить, что много лет назад в своих рассказах о возможности создания искусственного интеллекта Мика неоднократно высказывал подобные же опасения. Мне также запомнилось, что сказал Ефим Либерман, один из ближайших друзей Мики, на поминках по поводу его безвременной кончины: «Похоже, что Мика слишком глубоко проник в запретную для людей кладовую Господа Бога».
Говорить о том, что Олег и Мика были романтически влюбленными в горы людьми, как-то даже несерьезно. Ведь романтика юношеского опьянения горами — это временно, и с годами это чувство уходит. А за более чем 20 лет занятий альпинизмом они прошли все ступени от восторженных новичков до зрелых мастеров спорта. Горы для них были не просто местом отдыха от суматохи городской жизни, а одной из осевых составляющих жизни, жизни в сообществе единомышленников. А если уж говорить о тех глубинных мотивах, которые побуждали их, как и всех нас, вновь и вновь, не взирая ни на что, устремляться в горы, то, наверное, правильнее всего вспомнить бессмертные строки А. С. Пушкина:
Есть упоение в бою,
И бездны мрачной на краю,
И в разъяренном океане
Средь грозных волн и бурной тьмы,
И в аравийском урагане, И в дуновении чумы!
Все, все, что гибелью грозит,
Для сердца смертного таит
Неизъяснимы наслажденья,
Бессмертья, может быть, залог!
И счастлив тот, кто средь волненья
Их обретать и ведать мог.
О чем еще хочется сказать в связи с трагической судьбой Мики и Олега? В тот год в Матче каждый из нас, оставшихся в живых, особенно четко осознавал, что мог бы оказаться на месте погибших ребят. Ведь тот же камень мог сбить двойку Тамм — Брагин. А Андрей Мигулин или я могли бы оказаться на восхождении не на пик Кшемыш, а на пик 25-летия ПНР. Выбор был чисто случайным, не обусловленным какими бы то ни было объективными причинами. Случайным было и несчастье на маршруте, оказавшемся роковым для наших друзей. Но такова жизнь, особенно в горах, где всегда приходится считаться с возможностью крутого и неожиданного поворота хода событий — от благополучия к катастрофе. Не осознавая этого, нельзя ходить в горах всерьез, а если осознаешь, то приходится принимать и возможность трагического исхода для себя.
Я не берусь описывать наше состояние после всего того, что случилось; скажу только, что наше отношение к горам уже не могло оставаться прежним. Как мне кажется, об этом невозможно сказать лучше, чем сказал Юрий Визбор:
Ну вот и поминки за нашим столом.
Ты знаешь, приятель, давай о другом.
Давай, если хочешь. Красивый закат.
Закат тот, что надо, красивый закат.
А как на работе? — Нормально пока.
А правда, как горы, стоят облака?
Действительно, горы. Как сказочный сон.
А сколько он падал? — Там метров шестьсот.
А что ты глядишь там? — Картинки гляжу.
А что ты там шепчешь? — Я песню твержу.
Ту самую песню? — Какую ж еще...
Ту самую песню про слезы со щек.
Так как же нам жить? Проклинать ли Кавказ?
И верить ли в счастье? — Ты знаешь — я пас.
Лишь сердце прижало кинжалом к скале...
Так выпьем, пожалуй... — Пожалуй, налей.
Глава 9 «Команда молодости нашей...»
Сезон 1972 г. был последним, который мы провели вместе в горах как спортивная команда. Нас осталось слишком мало и слишком тяжелыми были потери, чтобы даже думать о каких-либо больших или малых экспедициях. Поэтому, когда в 1974 г. спортобщество «Буревестник» предложило нам принять участие в юбилейных восхождениях на пик Коммунизма, мы недолго колебались. Конечно, хорошо бы снова своей компанией пойти на семитысячник и почувствовать всю притягательность Памира, но это уже воспринималось как соблазн, от которого лучше было воздержаться. Наше решение было твердым: «Спасибо, но это уже без нас».
Вместо гор на лето 1974 г. мы подрядились всей нашей командой поехать в Приморье в составе стройотряда из Черноголовки, руководимого нашим приятелем Рустемом Любовским. Здесь главной была необходимость подзаработать, поскольку все мы жили на свою, прямо скажем, не очень значительную зарплату. Но было еще одно немаловажное соображение. Семьи Вали Цетлина и Олега Куликова остались без кормильцев, и мы должны были как-то их поддерживать. Обычно мы это делали, собирая со всех по 5—7% зарплаты каждый месяц, но этих средств явно не хватало. Поэтому перед поездкой было решено, что 10 %заработанных денег мы отдадим в фонд помощи вдовам. Так и было сделано в тот раз и еще дважды в поездках на заработки на Сахалин в 1975—1976 гг. В результате мы смогли материально поддерживать оба семейства вплоть до того времени, когда дети стали студентами. Я хорошо знаю, что, помогая друзьям, не следует сообщать об этом всему миру. Но все же на старости лет я рискнул об этом сказать. Просто для иллюстрации того, насколько точны приведенные мною ранее слова Олега Брагина «Или мы не родные?»