У меня в ту пору шла эпопея с количеством газа, сгорающего на факелах Западной Сибири, но я довольно нервно встретил новую Володину проблему. Дело в том, что наш директор решил стать доктором наук. Он был по природе мужик очень неглупый, неплохой организатор, умевший ладить и с Москвой, и с краевым начальством, сумевший довести контору от комплексного отдела Донецкого ЮжНИИгипрогаза до всесоюзного НИПИ, головного института подотрасли с десятиэтажным зданием на главной в Краснодаре Красной улице. Но вот до смерти захотелось ему стать д.т. н… А в Киеве нашелся такой научный пролаза доктор наук Каневец, который подрядился ему такую диссертацию организовать. Что-то там на тему эвристических схем, эксергии и прочих впечатляющих ученых слов. Каневец, к слову, и нынче не пропал, числится он «профессором. академиком 4-х украинских и 9-ти иностранных академий наук (Россия, Англия, США)». Академии все хальповые, конечно, но звучит, так ведь?
Но нужен ведь и тот, кто будет считать и писать текст. Вот они и наметили на эту роль Фридланда. Ему это совершенно не нравилось, он хотел заниматься трубами, но и отказать директору трудно же. Я ему от себя давал советы — как саботировать это дело. Что отказываться ни в коем случае не надо, надо браться за дело с энтузиазмом, но делать его откровенно плохо, чтобы поняли твою непригодность. Ему это было трудно, работать плохо он не умел. Но старался, как мог.
Тем временем в стране началась Перестройка. Я практически сразу подался в демократы, участвовал в учредительной конференции Демплатформы, организовал у себя в Нижневартовске партклуб и вообще был полон надежд. Володя поддавался довольно туго. Он и раньше когда я заводил диссидентские разговоры, их не очень поддерживал, хотя видно было, что про людей за красной стеной с зубцами он все понимает. К примеру, говоря о своих маршрутах в Таджикистане он не молчал о «мертвых» кишлаках, куда в свое время землю для посева привозили из долины в мешках. Эти кишлаки простояли на одних и тех же местах со времени заселения Согдианы, перенесли и походы Искандера Македонского, и арабов, и даже Чингисхана. Погибли они по приказу своего местного начальства, массово переселявшего горцев вниз, где они должны были выращивать небывалые урожаи «белого золота». Ничего особенно хорошего ни для горцев, ни для хлопководства от этого так и не вышло, потому, что горные памирцы за тысячелетия адаптировались к разреженному воздуху высоты и в долинах у них заболевали легкие. Фридланд своего отношения к этому никак не скрывал.
Но все же он старше меня на тринадцать лет, вырос при Дяде Джо, из авиационного его отчисляли за репрессированного родственника, пару раз в жизни, в Киеве и в Краснодаре с ним расправлялись с помощью парторганов. Так что язык ему хорошо завязали. Тем более, что с началом Перестройки рядом со зданием института появился плакат. На нем была изображена птичка с широко открытым клювом и слова «Если ты говоришь, что думаешь — думай, что говоришь».
Но году к 90-му и он получил надежду, стал участвовать в работе городского Демклуба, стал потом доверенным лицом по выборам в Народные Депутаты известного Олега Калугина, ездил по краю. Я от него возил Калугину в Москву какие-то бумаги. Я всем этим живо интересовался, даже написал для них листовку «Казаки, голосуйте за чекиста! », где объяснял, что этот — не из тех чекистов, что гнобили Кубань в Голодомор, а совсем наоборот. Когда Советская власть собралась приказать долго жить, у них в Демклубе очень муссировался вопрос о переименовании города назад в Екатеринодар. Одним из немногих противников этой идеи был Володя. Он пытался втолковать собеседникам, что это ведь она, Екатерина разогнала Запорожскую Сечь, а казаков сослала на Кубань. Но без большого понимания.
Время шло. Я из института ушел, вернулся в Москву, стал работать сначала в странной конторе по экспорту сжиженного газа «Петролсиб» техническим экспертом, три ночи провел у Белого Дома, потом перешел в нижневартовское управление «Черногорнефть» московским представителем. Проблемы, новые знакомые, хождения в «Роснефть» и Минэнерго, деловые ужины в валютных ресторанах, Центр Международной Торговли на Краснопресненской набережной, первые поездки за рубеж: в получившую независимость Литву, в Париж, в Сингапур, Гамбург и США. Из прежних знакомых я, в основном, поддерживал контакты со старой коллегой и приятельницей Таней Пипой и ее мужем Валерой. Или, может быть, они поддерживали эти контакты. Фридланд на моем пути теперь не попадался.