Борис Рябинин
Мои друзья
ЛОПОУХИЙ ПИТОМЕЦ
Надпись на воротах привлекла мое внимание:
Продаются доги-щенки
Размышляя, постоял минуту. Доги… Представилось что-то огромное, страшное, наподобие льва или тигра. Зайду посмотрю. Ведь еще в детстве мечтал приобрести собаку, обязательно большую – маленьких не признавал! – и обязательно щенком, чтобы и вырастить и выучить самому.
Постучал. В приоткрывшиеся ворота высунулась женская голова.
– Интересуетесь догом? Сейчас принесу щенка.
На дворе послышался басистый лай. Через минуту ворота вновь приоткрылись и я вошел во двор. На руках у женщины барахтался, нелепо растопырив костистые лапы, большой пучеглазый щенок. У ног хозяйки прыгал другой щенок, неуклюже подбрасывая свое тщедушное, с непомерно длинными конечностями тело.
– Худые какие… – нерешительно выговорил я.
– Растут же, – возразила женщина и нагнулась, чтобы спустить щенка на землю. – Пока расти не перестанет, все худой будет, хоть чем кормите!
Мне такое заявление показалось несколько противоречащим общепринятому представлению о влиянии пищи на рост и развитие, животного, но я не решился спорить и промолчал.
Щенки сейчас же принялись играть, пытаясь неловко забросить тяжелые лапы на спину друг другу. Один, не удержавшись, шлепнулся наземь и, перевернувшись на спину, болтал в воздухе всеми четырьмя лапами. Другой с притворной яростью бросался на лежащего, стараясь ущипнуть братца за розовое, чуть подернутое нежной шерсткой брюшко.
– Но они большие уже, – разочарованно заметил я, – а мне хотелось взять маленького.
– Да какие же большие? Что вы! Им и двух месяцев-то еще нет!
– Двух месяцев? – удивился я: щенки были по крайней мере со взрослого шпица. – Какие же они будут, когда подрастут?
– А я вам сейчас мать покажу, – предложила хозяйка. – Только стойте смирно, не шевелитесь.
Она приоткрыла дверь квартиры и крикнула:
– Сильва, ко мне!
За дверями послышалось громкое топанье, и во двор выпрыгнула огромная собака. Я невольно ахнул. Передо мной стоял великан дог с блестящей, будто напомаженной, шерстью дымчато-пепельного цвета. По приказанию хозяйки собака покорно села около ее ног, расправив по земле свой длинный, гладкий и толстый, точно палка, хвост.
Массивная, угловатая голова дога заканчивалась на макушке маленькими, настороженно поставленными остроконечными ушами. Большие, слегка навыкате глаза были окаймлены ярко-красным ободком третьего века[1], что придавало злобное выражение холодному, безразличному взгляду. Я залюбовался собакой и тут же ощутил невольный трепет, мысленно представив себе, что может произойти, доведись встретиться с этим зверем один на один… Пощады не жди!
Но ведь этот грозный пес – зверь только для чужих; для своих же…
Желание иметь четвероногого друга вспыхнуло во мне с такой силой, что все сомнения исчезли разом. Я решил купить щенка. Когда хозяйка приблизилась ко мне, чтобы получить деньги, собака поднялась с места. Она была ростом с теленка и если бы встала на задние лапы, то могла бы положить передние мне на плечи.
Вечером я приехал за щенком.
Он, как и подобает двухмесячному младенцу, крепко спал у себя в конуре и, когда его вытащили оттуда, только моргал вытаращенными глазенками и зябко вздрагивал. Так, полусонный и вздрагивающий, с рук хозяйки, не противясь, он перешел ко мне. У трамвайной остановки пришлось долго ждать вагона, и я, присев на скамью, спрятал малыша под пальто. Немного испуганный темнотой, щенок робко заскулил, потом повозился, устраиваясь, как в гнезде, и, пригретый теплом моего тела, уснул. Спящего, я и привез его домой.
Но, когда я спустил его на пол, весь сон у него как рукой сняло, и малыш принялся за осмотр своих новых владений.
С первых же дней щенок поразил меня своим обжорством. Маленький, худенький, он целыми днями шнырял по квартире в поисках оброненного кусочка хлеба. Свой рацион он глотал мгновенно и тотчас бежал на кухню в надежде поживиться там еще чем-нибудь.
В квартире шел ремонт. Маляры красили окна, белили потолки и стены; повсюду стояли ведра с краской и известью. Стоило лишь на минуту оставить щенка без надзора, как уже слышишь – из соседней комнаты доносится громкое шлепанье, будто полощут белье на реке. Бежишь на этот звук и видишь – щенок, вытянувшись, лакает краску из ведра. Кричишь: «Нельзя!» – он повернет на окрик свою мордашку, измазанную синей или желтой краской, и недоуменно смотрит, как бы спрашивая: почему нельзя, когда так вкусно?
Но раз нельзя, значит, нельзя, – он подчиняется необходимости. А через несколько минут вся история повторяется сначала. Щенок опять в соседней комнате и опять лакает, только на этот раз уже олифу или, разведенную в воде известку…
Приходилось следить за каждым шагом, малыша.
Глупыш, за ним нужен глаз да глаз! Оставишь в комнате одного – обязательно напроказничает. Выпустишь во двор без присмотра – сейчас же раскопает что-нибудь на помойке. На помойку его тянуло, как магнитом. Возвращаясь домой, он обязательно оторвет в сенях капустный листик от кочанов, заготовленных на зиму, и утащит к себе.