— А елку купили? — спросила Маша.
— Пока нет! — пожал плечами Алеша. — Мама нам обещала принести. Да вот в больнице задерживается!
— Придет! — твердо сказала Маша. — И елку принесет!
— Думаешь?
— Мама не обманет.
Однако, когда они вернулись домой, мамы еще не было. За окном шел снег. Белые папоротники на стеклах вспыхивали разноцветными огнями — это в соседнем доме зажигались елки.
Алеша глянул в печальные серые глаза Маши и тихо прокрался в угол. Тем стоял его письменный стол, за которым он готовил уроки. Под столом — ящик, где хранились драгоценности: альбом с марками, конструктор, отцовский полевой бинокль, стреляные гильзы и даже подводная лодка с моторчиком.
Маша ушла к себе, за книжный шкаф, туда, где жили ее девчоночьи тайны: белый плюшевый заяц с оторванной лапой, резиновый мяч, кукла Таня с золотыми кудряшками и мамин наперсток.
Сестра перебрала игрушки, переложила их с места на место, но вскоре ей это наскучило, и она подкралась, к брату сзади. Закрыла ему глаза ладошками:
— Алеш, а Алеш?… Что делаешь?
— Ничего…
— Когда мама придет?
— Почем я знаю? — скучным голосом ответил брат. — Ступай к своим куклам.
— Не хочу, — захныкала Маша.
— Тогда садись на диван. Смотри мой альбом с марками.
Маша, посапывая, с трудом забралась на диван. Распахнула запретный альбом. Алеша взглянул на часы. Большая стрелка приближалась к девяти. «А мамы все нет и нет. Успеет ли она достать елку?» Внезапно раздумья мальчика прервал продолжительный звонок.
Алеша бросился открывать дверь.
— С Новым годом, юнга! — воскликнул дядя Боря, старый фронтовой друг папы. — Шёл рядом. Решил якорь бросить. Как ты на это смотришь?
— Пожалуйста, пожалуйста. Только мы с Машей одни!
— Догадываюсь. Потому и причалил. Дед-Мороз меня по пути встретил. Велел елку передать!
Дядя Боря шагнул на середину комнаты и вручил детям стройную елку.
Маша от радости захлопала в ладоши, а потом посерьезнела, сунула палец в рот:
— А вы с нами будете ее наряжать?
— Так точно! — кивнул дядя Боря и отрапортовал: — Слушаюсь, товарищ капитан!
Он стоял перед девочкой огромный, с большой трубкой во рту…
И, глядя на него снизу вверх удивленными глазами. Маша спросила:
— Это вы и есть великан?
— Так точно! Разрешите на елку флажок повесить?
— Разрешаю! — засмеялась Маша.
Только они начали убирать елку, как снова раздался звонок. Пришли дядя Гена и тетя Алла, друзья папы. Взглянув на них, дядя Боря лихо огладил усы и воскликнул:
— Ну, вот и встретились наконец! Сколько лет сколько зим!
Затем дядя Гена подошел к ребятам и таинственно прошептал:
— А для вас — сюрприз!
Он на секунду вышел в коридор. И сюрприз оказался… новой елкой!
Все рассмеялись. Только Маша осталась невозмутимой:
— Вот хорошо! Теперь и у Алеши елка! И у меня!
— «В лесу родилась елочка!» — пропел басом дядя Боря и приказал: — Свистать всех наверх! Наряжать вторую елку. Верно, капитаны?
— Верно! — в один голос ответили брат и сестра.
В комнате воцарилась тишина. Каждый старался как можно краше нарядить елку.
Блестки золотого дождя, разноцветные кружочки конфетти и белоснежная вата летали по комнате.
Остро и свежо пахло хвоей и мандаринами.
Не успели гости нарядить вторую елку, как снова раздался звонок.
Алеша распахнул настежь дверь и невольно ахнул: на пороге стояла розовощекая мама с пушистой елкой до потолка.
— Не скучали тут без меня? А я вот задержалась, дела…
Мама вошла в комнату и растерялась.
Гости захлопали в ладоши: «Браво! Третья елка пожаловала!» Елку поставили у окна, украшать ее было уже нечем. Но Маша подошла тихонько к елке и поставила под нее вместо Деда-Мороза игрушечного гуся с красным носом. Алеша улыбнулся и рассказал гостям о чудаке, которого он встретил случайно на улице с живым гусем под мышкой.
— Теперь и у нас свой гусь! — дядя Боря присел на корточки и подмигнул Маше.
И тут зазвонил телефон.
Алеша первым взял трубку. Гости замерли.
— С Новым годом, сынок! — прозвучал в трубке папин голос. — Как там у вас?
— У нас весело! Гости! Целых три елки… Гусь!
— Откуда столько? — удивился папа. — Даже гусь?
— Сейчас узнаешь! — ответил Алеша и передал трубку маме. А потом папу поздравили с Новым годом его друзья: дядя Боря, тетя Алла и дядя Гена.
УДАЧИ ТЕБЕ, АРТУР!
На улице ветрено, сыро. Я вошел в здание вокзала. У камеры хранения сновали носильщики.
— Сторонись! — крикнул могучий грузчик.
Пассажиры расступились и пропустили нагруженные доверху автокары.
В зале ожидания я вынул из портфеля газету. Потер озябшие руки и невольно вспомнил гостиницу с крохотными номерами и горячим титаном. Прикрыл глаза, вздохнул. Газета выскользнула из рук, упала на пол. Подошел мальчик, поднял газету.
— Спасибо! — сказал я.
Но мальчик не уходил, топтался на месте и продолжал меня разглядывать.
— Дяденька, вы, случайно, не писатель?
— А что? — пробормотал я.
— Так, ничего… — смутился мальчик. — Я из седьмой школы, где вы позавчера выступали. Как раз вас я и разыскиваю…
— Ну?
— У меня дело.
— Так, так, выкладывай, — я взглянул на часы. — Времени-то у нас маловато. Садись-ка рядом!
Мальчик шмыгнул носом, присел на краешек скамейки:
— Я придумал сюжет для повести. Только нужно, чтобы кто-нибудь выслушал и записал его. Какой-нибудь писатель. А то сочинять я могу, а записывать не умею…
— Записать — дело нехитрое. Главное — сочинить!
— Вот видите! — обрадовался мальчик. — Как-то я рассказал Ленке Горшковой. Она у нас газету выпускает. Ленка фыркнула и обозвала меня сочинителем. Вот я и выбрал вас…
— Благодарю за доверие. Значит, ты тоже в некотором роде писатель? Коллеги…
— Пока что нет, — мальчик потупил глаза.
— Тогда давай поскорее…
— А как, с самого начала или самое главное?
— Лучше с начала, чтобы не сбиться.
— Так вот, — мальчик кашлянул в кулак. — Корабль «Беркут» отправляется в Индию. Об этом пишут в газетах.
— Далеко!
— Он плывет за змеями.
— За змеями?!
— Ага, — кивнул мальчик. — Случилась беда: дети заболели лихорадкой. Им грозит смерть. Они сохнут и ничего не едят.
— А при чем тут змеи? — переспросил я в недоумении.
— Да ведь только змеиный яд может их исцелить.
— Любопытно!
— Ученые снарядили для этого целую экспедицию. Они будут повить, змей, выдавливать из их зубов яд и готовить из него лекарства.
— Благородная цель!
— И в эту опасную экспедицию во что бы то ни стало хочет попасть один… — мальчик на секунду умолк, — юноша… Но ему запретили дома.
— Юноша?! Сколько ж ему лет?
— Лет двенадцать-тринадцатъ…
— А не рановато ему?
— Что вы! Я сам читал у Станюковича и Майна Рида: юнги на кораблях служили не старше тринадцати лет. А как они лазили по канатам. Прямо как кошки!
— Так что же случилось у мальчика дома?
— Родители запретили ему даже мечтать об экспедиции. А отец после долгих уговоров запер мальчика в кладовке.