Увы, в «волшебной сумке» пудры не оказалось, а солнце, ветер и соленая морская вода сделали свое дело — кожа на носу облупилась. Надо было на острове закрывать его березовым листком, упрекала себя Айно, чувствуя на своем обветренном лице дружелюбные взгляды пассажиров и особенно пассажирок, не уходивших с палубы.
— Мы с Аландских островов, — мимоходом сказал Юнга, покупая билет.
И скоро это стало известно на пароходе.
— А, молодые граждане нашей страны! Счастливого пути! — напутствовал их капитан на прощание, когда пароходик подходил к пристани против Королевского дворца, и пожал им руку.
Рукопожатием почтил их и матрос у трапа, и вышедшие из машинного отделения машинисты, и многие пассажиры.
— Счастливого пути, земляки!..
Впервые за много времени Айно шла по улице, не опасаясь, что каждую минуту ее могут схватить и заточить в каземат.
ВСТРЕЧА В СТОКГОЛЬМЕ
Айно Пессонен в Стокгольме подымалась по лестнице дома № 10 по Торсгаттан.
Когда она вошла в кабинет, навстречу ей бросился Хурмеваара, и, к удивлению присутствующих — у финнов это не принято, — они крепко обнялись, расцеловались. Кроме Иорпеса, который был в курсе дела, остальные не знали, что ее появление здесь означало и то, что Куусинен прибыл, что он здесь, на свободе.
Айно не стала отвечать на вопросы, которыми ее засыпал Хурмеваара.
— Скорее отправляйтесь в Тьоко за Куусиненом и Вилле.
Хурмеваара принялся названивать по телефону. Но только к вечеру удалось раздобыть моторку адвоката Хелльберга.
А пока Айно узнала, что Гюллинга, на встречу с которым так рассчитывал Куусинен, нет в Стокгольме — его вызвал в Москву Ленин. И сейчас он, пройдя через всю Норвегию, до ее крайнего севера, на рыбацкой ладье уже переправился в Мурманск, всего несколько недель освобожденный от интервентов, а оттуда в Москву.
В то время это был самый безопасный путь с Запада в Россию.
Айно поместили на квартире у Гюллинга, у его жены Фанни. Когда Эдуард даст знать о себе, они вместе отправятся в Петроград. Вилле Оянена временно поместили на квартире у Усениусов, тех самых, у которых в Хельсинки в августе семнадцатого года двое суток жил Владимир Ильич.
Куусинена забрал к себе Хурмеваара.
Вечером он повел Айно и Юнгу к гранитной набережной, у которой плавали белокрылые лебеди, посадил на подошедший белый моторный катер Хелльберга «Энгельбрект» и, пожелав удачи, сказал, что будет ждать их на пристани у Скансена.
Моторка, рассекая розовую от заката воду фьорда, шла с непривычной для Айно скоростью.
— У нее два мотора, с правого борта и с левого, — гордясь быстроходностью судна, сказал высокий белобрысый паренек, которого и Хурмеваара, и старший член экипажа капитан Эфраим Эриксон называли «Птица». Эриксон год назад провел в Петроградский порт пароход «Эскильстуну» с медикаментами. У него выдался свободный денек, и он с удовольствием согласился пойти в этот внеочередной рейс. Ему очень хотелось познакомиться с Куусиненом, тем самым, весть об убийстве которого на льду Ботнического залива вызвала негодование рабочих Швеции.
— Неделю назад мы ходили в Сегельскяри, чтобы подобрать троих финских товарищей, но их почему-то там не оказалось, — сказал Птица.
— Это были мы! — нарушила конспирацию Айно. — Вы опоздали!
— А как вы туда добрались?
— На двухвесельной лодочке. В назначенный срок.
— Не может быть! — усомнился Птица. — Какой ведь шторм был! Нас с двумя моторами и то отнесло к эстонским берегам. Поэтому мы и запоздали… Но после два раза обошли вокруг Сегельскяри. Там было много людей, что-то строили… Но никто, увидев нас, не снял пиджака… И мы ушли.
— Значит, мы видели вас, но… — И Айно развела руками.
«Энгельбрект» летел в пене, дрожа, словно конь.
— Хочет взять реванш за неудачу предыдущего рейса, — засмеялась Айно. Но тут же оборвала себя: — Рано смеяться. Еще не конец.
Когда «Энгельбрект» остановился, прильнув к борту рыбацкой шхуны, там все еще спали.
Поднять товарищей, расплатиться с рыбаками, подарив им сверх платы свой скарб — карту, примус, компас, два пистолета, кофейник и кружки, — было делом нескольких минут. С собой захватили лишь самодельные шахматы. Партия в этот день была наконец доиграна.
— Кто победил?
— Ничья! Доиграем в Стокгольме, — недовольно пробурчал Оянен.
Он во что бы то ни стало хотел выиграть матч на звание чемпиона «Беляночки» и «обетованного острова».