— И что даже никто не будет со мной спорить?
— Спорить с беременной женщиной небезопасно для жизни. Мы все уже видели эти бюджеты, цифры понятны, риски тоже.
Странно, на первом совещании они готовы были меня порвать, а на этом даже не собирались вопросы задавать. Быстро все прошло.
— Они просто видят, что мы реально работаем, вот и поостыли в своих претензиях.
Может и прав Горский.
— А может мужа твоего боятся, — хохотнул шеф.
— Это еще почему?
— Да, знаешь, с ним связываться никто не хочет. Мне вот он один раз сказал, чтоб я не смел доводить тебя до слез, так теперь боюсь лишнее слово сказать.
— А он мне не рассказывал ничего.
— Он у тебя мужик серьезный.
Да, уж, очень серьезный, особенно когда мы в приставку вечером рубимся, правда, он мне почти всегда проигрывает, как только замаячит финиш, начинаю ойкать и стонать, он тут же бросает джойстик и бежит ко мне, и моя машинка благополучно пролетает финишную черту. И знает же все и все равно каждый раз ведется.
Не люблю тратить время впустую, но сегодня пришлось.
— Привет, Николеточка.
— Здравствуй, Моник.
Девушка расцеловала меня в щеки.
— Ой, мне столько тебе всего интересного надо рассказать. Посплетничаем.
Отказываться от встречи было неудобно, мы же вроде как дружим, очень вроде. Я слушала трескотню Моник, и удивлялась, как он мог на ней жениться. Как? В какой момент его переклинило, и он выбрал эту женщину? Не мое это дело, не мое. Но все равно было обидно, при таком богатстве выбора, и вляпаться в это. Куда ушла европейская независимость? Куда делась целеустремленность и увлеченность? Я столько времени потратила, чтоб сделать студию, несчастного Вика терроризировала вопросами что, где и как. А она ей не нужна. И вся ее любовь к работе, вечный поиск уникального кадра, все было бравадой. И контракты ей не нужны, и аппаратура без надобности. Удобно устроилась и стала как многие.
Почти час жизни ушел на ее щебетания, я бы за это время уже посмотрела пару договоров или пробежалась поручениям. Ладно, мне все равно надо в аптеку заглянуть, водителя не хочется просить покупать крем. А потом встреча поприятней. Немного пройтись и меня уже ждут.
— Привет.
Кравец все еще хмурился, Марго над ним подшучивала.
— И где твой муж?
— Опаздывает.
Наверное, место для парковки разыскивает, решил сам за рулем побыть, пусть узнает, что такое московский паркинг в действии.
— Так, Андрей ты вовремя, вот сейчас и увидим, на кого она тебя променяла, — радовался приходу Ковина Савелий.
— Все в сборе, можно идти. Билеты уже купила.
— А муж где?
— Рядом с вами едет, Савелий.
— Тут только Андрей.
— Так он и есть мой муж.
Мат человека, что со всего маху влетел в застывшего матюгальника, разносился по Ветошному переулку.
— А она тебя сделала, дорогой.
— Так, прибавьте шаг, не хочу опоздать. Савелий, что застыл? Тебе не угодишь, хотел же чтоб вернулась к Андрею, что теперь не устраивает?
Так, Кравец надолго выпал из реальности. То ли никак не мог поверить, что его объегорили, то ли действительно такого предположить не мог. Ладно, к концу экскурсии оклемается.
Очередная командировка, пробуду без него две недели. Вечером уеду к матери и Иванычу. Субботу проведу с Чистиными, а воскресенье с Ладой и Челе. Не хотелось мне быть дома без него. Неделя тянулась мучительно долго, частые звонки и скайп были неравноценной заменой.
Я так привыкла к его заботе, что утро без него было совсем не счастливым. Надо будет Вика попросить мужа сфотографировать, а то на всех стенах только я, и повешу его снимок, буду любоваться.
Запрещенный чай плескался в моей кружке, но сейчас он не представлял никакого интереса, не было долгой увлекательной игры «выпросили ложечку запретного». Заварила себе рекомендованные травки.
— Привет.
— Ты как?
— Плохо, мне без тебя всегда плохо. Когда вернешься уже?
— Через неделю.
Прилетел через пять дней.
— Вот так сидим и говорим — о том, что мир неповторим. О том, что скоро выпускной, что пахнет в воздухе весной…
— У тебя сегодня лирическое настроение?
— Ага, и все чудесно и чуднo — сирень, открытое окно, и сигареты огонек, и разговоры до ночи… и мне пока что невдомек, что все мужчины — сволочи….
Макс поперхнулся чаем, когда-то давно вычитала это стихотворение в тетрадке матери, и сейчас оно как нельзя лучше отражало мое отношение к мужчинам. Август, за окном лето, настоящее, пряное, ленивое, а мы почему-то собрались на работе, моему мужу захотелось поговорить, лучшего времени не нашел для выяснения отношений. Ладно, хоть не я одна в это утро была лишена теплой постели. Моник сидела и старательно полировала свои ноготки. Горский читал «Ведомости», а я придумывала изощренные пытки для опаздывающих мужчин. Мой муж был мрачен, муж Моник тоже, о чем-то они уже успели переговорить по дороге. И явно не сошлись во мнениях.
— Привет.
Хотя, приветствие было больше адресовано моему животу, он привычно встал на колени у моего кресла, и его не смущали взгляды окружающих, привычно прислушался, потом погладил мой животик, и грациозно поднялся, а я вот если встану на колени, то уж точно поднимать меня будут краном. И вот зачем я здесь, ну хотели обсудить продажу части компании, обсудили бы без меня?
Хотя, из обрывков фраз понятно, что Андрей решил выкупить часть Ромы мне в подарок, а Ромка решил подарить, из-за этого и не сошлись, только никто из них не спросил моего мнения. А я не хочу быть и акционером. Тогда точно буду навечно привязана к конторе, а меня это не устраивает. Ничего, вечером он у меня все выслушает, может даже тресну его по голове подушкой, если подниму. Как-то не очень комфортно мне было сегодня.
— Моник, а ты-то когда своему родишь? — тема пополнения чужих семей занимала Горского.
— Сначала нужно пожить для себя, а потом рожать. Мне же не надо спешить, я же не Николь.
Лица мужчин на мгновение искривились, но она этого даже не заметила, ногти были важней.
— А ты не хочешь спросить, когда я рожу, дорогой?
— Так я и так знаю, через две недели.
— Не хотелось бы тебя огорчать, но рожу я сегодня. Воды отошли. Опять ковролин менять.
Три генеральных директора пытались отвезти исполнительного в роддом, и эти люди еще руководят другими, пришлось останавливать панику и командовать.
— Убирайся!
Его только не хватало.
— Я отец и муж, имею право присутствовать на родах.
— Не буду я при тебе рожать.
— Николь, ты уже рожаешь, давай, любимая, я буду рядом. Буду держать тебя за руку и помогать правильно дышать.
— Не боишься, что тебя пальцы сломаю?
— Срастутся, я же не пианист, чтоб пальцы беречь.
— Убирайся!
— Не уйду!
— Вот такие обычно в обморок и падают, — изрекла проходящая мимо медсестра.
А мне хотелось дотянуться до капельницы и огреть мужа по голове, странное желание, но нестерпимое, словно почувствовав это, он отодвинул ее подальше…
— Мальчик, Ники, мальчик, у нас мальчишка.
Опять взрывная смесь лезгинки, гопака и твиста, и все это в халате с жуткими цветными медузами. Вот они реально считают, что если родовую покрасить в яркие цвета и раскрасить халаты, рожать станет веселей?
Никогда не думала, что у меня столько друзей и знакомых, поток подарков и поздравлений схлынул только в октябре. Удалось выбраться с сыночком к Ладе, ох и обрадовалась соседка малышку. Челе долго присматривался, принюхивался, потом решил, что это ему неинтересно, ушел на кухню к любимой миске. Кравец как опытный дед, пытался давать советы по обращению с сыном, хорошо, что Марго периодически его оттаскивала от кроватки, а то была бы драка с моим мужем из-за принципов воспитания. И только мама не давала мне советом и не лезла с помощью, просто говорила, что делаю все правильно.
«Так, ничего, я справлюсь. Всего-то два дня без Николь. Что я с сыном не справлюсь».