— Челе я вернусь поздно, так что ты за старшего и веди себя прилично.
Кот что-то буркнул, может, соглашался, может, возмущался.
День был суматошный, постоянная беготня, но к семи вечера все угомонились и как-то все рассосалось. Я вырулила из кабинета и замерла.
— Екатерина, что случилось?
— Не поняла?
— У вас кто-то умер? Вы на похороны должны ехать?
— Нет. Это платье.
— Платье?
— Да.
— Вечернее?
— Да.
— Вы издеваетесь? Да из-за вашей фигуры половина женщин мира каждый день изнуряет себя диетами и фитнесом, а она в мешок завернулась.
— Это платье.
— Это не платье, это саван в котором вы гробите свое тело! Еще каменного саркофага не хватает, а то ладони и лицо видно. Хорошо, что я и для вас платье прихватила. Быстро ко мне в кабинет и переоделась. Отправить бы тебя в США или Германию на месяцок, все бы свои комплексы забыла. Быстро.
Катя ретировалась, а я пошла к Ковину. Очередная пассия уже была там и собиралась составить ему компанию при посещении юбилея. Судя по довольной улыбке, она уже узрела Екатерину в балахоне, да и мой костюм не внушил опасений, она будет самая красивая на моем и Катином убогом фоне. Но у меня черный пояс по организации обломов и тебе девочка не повезло — сегодня мой день, моя контора, мой юбилей, так что пей свой чай с корицей и имбирем и пока радуйся. Я предупредила руководство, что с Екатериной мы приедем сами, чуть позже.
— Андрей Владимирович, вот ваша речь.
— Николь, может быть, вы выступите?
— Как хотите, но я вас предупреждала, что выступать не люблю. А речь вас устраивает?
— Полностью, все замечательно.
— Хорошо, я поздравлю от вашего имени.
— Спасибо.
Я прошла к себе, за время моего отсутствия с Катей произошли приятные перемены. Струящейся изумрудный шифон выгодно подчеркивал фигуру Екатерины.
— Бюстгальтер снимай. Не надо лямки в чашечки прятать, у тебя спина открыта, все равно его видно. Снимай. Лиф там уплотненный, чашечки там есть, лиф не упадет, не переживай, на одном плече все же держится платье, так что снимай. Мне что с тебя его стягивать?
Катя нехотя подчинилась. А теперь макияж не подходил, нужно немного зелени добавить. Я порылась в своей торбе и вытащила на свет божий Диоровский дорожный набор косметики, усадила Екатерину, ватными палочками сняла слой темно-серых теней и накрасила изумрудными. Все, теперь это просто идеально.
— А сейчас иди и посмотрись в зеркало.
Екатерина явно понравилась сама себе.
— Катерина за старшую, я пойду укладку делать.
Вернулась быстро, заранее обговорила, что хочу и как, так что моя голова была оперативно приведена в порядок, несколько точных мазков и глаза стали ярче. Но сейчас это все скрывали очки.
— Екатерина, поехали, такси уже внизу.
— Но вы не переоделись!
— Переоделась, не видите разве на мне другая юбка.
— Вы мне свое платье отдали?
— Нет. Вы у нас лицо фирмы, должны быть прекрасны, и это ваш первый официальный выход.
— Если я — лицо, то Вы кто?
— Я официальное лицо, хоть раз видели официальных лиц в платьях? Вечно в костюмах, словно на похоронах, нудно читают поздравление и под всеобщий вздох облегчения покидают сцену, сегодня эта моя роль, спасибо Ковину. А потом, приди я в вашем саване мне там все равно будут рады. Садитесь.
Мы все же сели в такси, хотя Екатерина все еще недоуменно на меня поглядывала. Около издательства толпились люди, курили, хохотали, общались в предвкушении празднества. Вылезти пришлось дальше от конторы, я провела нас через запасной вход, а то пока со всеми поздороваешься, все уже съедят и выпью без нас. Позвонила Елене, и она встретила нас на лестнице.
— Добрый вечер, Елена, познакомься это Екатерина, моя помощница.
— Очень приятно.
— Взаимно.
— Елена проводи Катю за стол, а мне еще поздравлять от лица Ковина, так, что я сразу за сцену, хотя нет, сначала в кабинет загляну, Ольга обещала его открытым оставить.
Девушки ушли, а я поднялась в свой бывший кабинет. Странно чувство, словно ты и у себя, но все это уже чужое, вроде бы ничего не поменялось, та же мебель, та же техника, но вот документы лежат по-другому, вот карандашница не там, те мелочи которые и создают «твое». Я положила сумку в шкаф, оглядела себя в зеркало. Женщина в черном костюме, застегнутом на все пуговицы, аж до подбородка, юбка чуть ниже колена, туфли на толстом низком каблуке, вылитый человек в футляре, слегка затемненные стекла очков, скрывающие глаза. То, что я хотела. Пора, мой выход.
Уже все сели, а Екатерины и Николь нигде не было видно. Вот уже и началась официальная часть, вышла Елена, так кажется, звали помощника Розина. Меня посадили рядом с Чистиным, совершенно не понятно как сюда попавшим, может Ерец пригласила, и Минкиным, то есть среди особо важных персон. Но вот где Ерец, она же должна поздравлять?!
Елена что-то говорила, а потом на сцене появилась Николь. Боже мой, она даже не удосужилась переодеться, как была в своем мрачном костюме, так и вышла. Она решила поиздеваться или у нее крышу снесло? Опять слушать, что как со мной работать стала, так сразу поплохела и вкус пропал, и живость исчезла! Вокруг начался шум и свист, так бывшие коллеги встречали Николь.
— Николь, ты насовсем? Когда вернешься? — кричал кто-то слишком активный.
— Что за выкрики с мест? Что за шум? Вы совсем распустились. Ольга строже с ними нужно. Жаль времени мало, уж я бы завинтила здесь все гайки, — Ники неодобрительно покачала головой, словно царящий бардак ее в самом деле разозлил.
— Николь, не обижайся, мы соскучились, — кричал тот же активист.
— Попрошу тишины, я здесь как официальное лицо с официальным заявлением, вот у меня даже бумажка специальная есть и очки, — в зале стало тихо, Николь обвила зал взглядом и с серьезным видом и торжественным, но унылым, голосов стала читать поздравление.
Я же читал эту речь, там ничего такого не было, но тогда почему я и весь зал ржем как табун лошадей. Ерец переставляла слова, делала паузы, устало вздыхала, обреченно пересчитывала карточки с текстом, удивлялась их количеству, смысл становился противоположным и до безумия смешным. И она еще говорила, что не любит выступать, да сцена — это ее второе призвание. Легкий поклон означал окончание речи. Зал шумел и требовал продолжения.
— Николь, возвращайся!
— Славик, если договоришься с Андреем Владимировичем, и он опять меня уволит, обещаю на пару дней зависнуть у вас.
— Почему на пару дней? Приходи навсегда!
— Уходя — уходи.
— Николь, как жизнь? Что нового?
— Я скоро снизойду в зал и отвечу на все ваши вопросы. Спасибо за внимание. С праздником, дорогие мои.
Николь поклонилась и ушла со сцены, но прошло уже десять минут, но она так и не появилась в зале.
Я извинился и покинул зал, но в холле ее тоже не было. Может она в своем кабинете, тьфу ты, в своем бывшем кабинете? Поднялся на лифте, дверь была не заперта, Николь сидела, закрыв глаза, в кресле.
— Сейчас приду. Еще пять минут.
— И что это было?
Она открыла глаза, но не встала.
— Я же предупреждала, что не люблю выступать, для меня это всегда стресс. Мне нужен отдых для восстановления. Еще пять минут и я буду в норме. Злитесь?
— Нет. Это было смешно. Я вас подожду.
— Тогда не могли бы выйти, мне себя в порядок нужно привести.
— Хорошо.
Я вышел, в коридоре было пусто, все были в зале. Сейчас на двери не висело расписание приема мадам Николь, и почему-то его не хватало. Дверь открылась и Ерец вышла.
Вот чертовка, под пиджаком было платье, черное шелковое, немного консервативное, появился браслет из черного стекляруса и кольцо с черным агатом, ноги теперь украшали туфельки на высокой шпильке, очки исчезли с лица, а губы стали алыми. Даже странно, что я заметил все эти перемены, наверное, оттого, что ее первоначальный вид меня разозлил.
Николь направилась к лифтам. Может и спереди платье и консервативно, но сзади спина была максимально оголена, а нити стекляруса тонкой паутиной разбегались по коже, сильней это подчеркивали. Вот чертовка! А разве я ожидал от нее другого?