— Немного, для себя.
— А дядя говорит, что вы мастер.
— Он преувеличивает, сильно.
— Ничего я не преувеличиваю, все сбылось из предсказанного.
— Не все, — теперь уже все присутствующие уставились на меня, видимо оккультизм никогда не исчезнет, гадание так и будет будоражить умы даже просвещенной публики. Вот уже и просьбы погадать.
— Я карты с собой не ношу, я же не этим на жизнь зарабатываю.
— У меня где-то были, подарили давно.
— Мария Аркадьевна, на чужих не гадают, и это не по заказу, а по велению души, да и поздно уже.
— Оставьте Николетту в покое, она гадает только мне согласно трудовому договору. Действительно поздно уже.
Приглашенные начали расходиться, а я втихую, спасибо колхозно-пролетарскому происхождению, убрала со стола и отнесла посуду в кухню. Ненавижу мыть посуду, но мама годами вдалбливала, что за собой нужно убирать, я иногда на днях рождениях друзей мыла посуду, они давно перестали обращать внимание на мой «пунктик», хотя первое время пытались меня оттащить от раковины. Хотя не всегда я так фанатично следовала этому правилу, в итоге Челе расколотил весь запас посуды, и мне пришлось покупать новую. Для меня это еще была возможность остаться наедине со своими мыслями. Так в кухне нас и застукал Ковин, мысли тут же бросились в рассыпную, оставив меня один на один с начальством.
— Здесь есть домработница, — Андрео улыбнулся, взял полотенце и начал вытирать вымытую посуду.
— Меня это успокаивает.
— А что-то вас взволновало?
— Не то чтоб взволновало, просто есть о чем подумать.
— Надеюсь не об увольнении.
— Нет, в мои ближайшее планы это не входит. А в Ваши?
— И в мои.
— Это обнадеживает.
Посуда закончилась. Я высушила руки и сняла передник. Он просто притянул меня к себе и уткнулся носом в мою макушку.
— Спасибо.
— За что?
— Что рядом. Ваши волосы пахнут вишней.
— У вас что-то с носом, у меня цитрусовый шампунь.
— Вишней, и не спорьте. Я вас домой отвезу.
— Вы выпили, так что отвезет и меня и вас по домам зеленоглазое такси. Сейчас вызову.
— Не надо, Слава отвезет.
— Хорошо.
Странно было стоять, обнявшись с шефом, не было в этих объятьях ничего возбуждающего или запретного, просто как поддержка, как благодарность, как предложение дружбы. Сколько мы так простояли, не знаю, но мне было хорошо и легко. Где-то часы пробили полночь, сказочное время закончилось и пора возвращаться в реальность, работа с утра и все это исчезнет как дым. Пора. Никакой дружбы — это невозможно.
Домой я поехала на такси, так как Слава решил, что сначала домой доставит шефа и только потом меня, такое решение меня не обрадовало.
Вот и настал долгожданный день отбытия Ковина, и относительной свободы. Шеф зашел попрощаться и между делом кинул «Подготовьте все для общего собрания акционеров, программу пришлете мне для утверждения».
«Вот гад, отдыхайте без меня, так сорок розовых кустов проще посадить и вырастить, чем собрать всех акционеров».
Но «хорошие» новости на этом не заканчивались — с понедельника у нас будет практиковаться Мария, хорошо хоть в юридическом отделе, плохо, что отдел в нашем же здании, вот находился бы он где-нибудь на Урале, мне было бы спокойней.
Говорят, что нос чешется либо к питью, либо к битью. А у меня все внутри начинает зудеть перед очередным увольнением, вот нехороший зуд появился от последней новости.
Ковин отбыл, я полетела в Управление делами выяснять, кто же до меня занимался собраниями, оказалось, что девочка — корпоративный секретарь ушла в декрет и возвращаться ближайшее время не собиралась. Раздала ценные указания юристам и прочим смежным департаментам, стращая Андрео как только могла, чтоб все сделали к четвергу, но работу то принимать мне, вдруг подставить решат, с юристами у меня отношения еще хуже, чем с финансистами. Пришлось и самой работать над программой. Я собрала все документацию по предыдущим собраниям, распечатала закон об Акционерных обществах и села творить. Процесс шел медленно, но все же шел.
Вернулась опять поздно, скоро кот со мной совсем общаться перестанет, а мне так нужна его молчаливая поддержка. Ничего, посажу на сухой поек, сразу замяукаешь по-другому, прохвост итальянский.
Странно, я был уверен, что Николь будет дольше возмущаться, и не станет ничего делать, ведь откровенно говоря, я-то хотел ее позлить, а то уж очень радостная была у нее физиономия при моем уходе. Но к вечеру пятницы программа была составлена и направлена на утверждение. Мне пришлось вписать еще парочку вопросов в повестку дня, но в целом, для человека, который никогда этим не занимался, очень даже неплохо написано.
А в конце пожелания хорошего выступления и перелома ног при спуске со сцены. Вот кто другой мне это пожелал — уже бы вылетел, а ей я все прощаю, и она мне тоже. Почему так: работает замечательно, но при этом я ее то и дело увольняю? Почему она может меня довести до белого каления? Что в ней меня так раздражает?
Нужно ей что-нибудь привезти из Лондона в знак очередного примирения. Медвежью шапку гвардейца. Мое воображение тут же нарисовало эту картину. Вид Николь в этой шапке был так комичен, что я расхохотался. Суровый господин за соседним столиком неодобрительно на меня посмотрел, я продолжал смеяться, и ничего не мог с собой поделать. Не так уж и много в этой жизни смеюсь, хотя с появлением Ерец улыбка появляется чаще.
Несмотря на пожелания Николь, ноги при спуске я не сломал, и моя речь прошла на ура. Конференция в целом была удачной. Настроение хорошим. Закрывающий банкет еще не скоро, можно отдохнуть в номере или погулять по городу. Или вернуться домой. А лучше позвоню на работу, сейчас в Москве без пяти шесть, наверняка в офисе уже никого нет.
— Добрый вечер, приемная Андрея Владимировича Ковина…
— Привет, Екатерина, как дела?
— Здравствуйте, Андрей Владимирович, все нормально.
— Можно Николь.
— Ну…
— Ее что уже нет?
— Она на работе, только говорить не может, голоса нет.
— Совсем нет?
— Совсем.
— И все же переключи меня на нее.
— Соединяю…
Через пару гудков трубку сняли, но приветственной фразы не последовало, только еле слышное «Да».
— Как дела в мое отсутствие?
— Нормально, — проскрежетала Ерец.
— Что с голосом?
— Нет его, — прошипела Николь.
— А что так?
— Пропал, — еле слышно прошелестело в трубке.
— Я вопреки вашим пожеланиям цел, спасибо за программу. Что вам привезти?
— Ничего, — проскрипела Николь.
— Как это ничего? Я так не могу? Вы подумайте? Что вы хотите?
— Ничего, — прохрипело в трубке.
— А все же?
— Я хочу нового шефа, — вполне отчетливо произнесла Николь и повесила трубку.
«Разве это нормально бросать трубку?» Я набрал номер еще раз, опять ответила Катя и сообщила, что Николь уже ушла. Ровно шесть.
«Вот гад, прекрасно знал, что говорить не могу, устроил допрос». Я неслась к метро. Злость во мне клокотала, попадись он мне сейчас на глаза, убила бы. Горло болело жутко, но тут я сама виновата. Сходила с Иванычем на хоккей, кричала на весь каток, вот и расплатилась болью в горле. С утра еще могла говорить, но после обеда голос стал пропадать, потом звуки совсем престали вылетать из горла. Хорошо, что указания можно давать и в письменном виде. До десяти вечера прогуляла по улицам города, моему горлу это уже не нанесет урон, а тело требовало ходьбы.
Как говорила одна моя подруга «вечер перестал быть томным», у моего подъезда стаяла машина Чистина, вот еще один на мою бедную голову, этому-то что надо?
— Привет, Николь, — на приветствие я смогла только кивнуть. — Может, поужинаем, мне с тобой поговорить надо?
Я достала блокнот и написала «Это срочно?»
— Что с горлом?
Я ткнула ручкой в блокнот, не надо мне лирических отступлений, чем быстрей решится его вопрос, тем быстрей я попаду домой в теплую постель.