— Мне-то что, это вам же придется краснеть.
— Еще не приходилось за вас краснеть на выходах в свет.
— Вы меня почти смутили. Лада вам опять придется сидеть с Челе. Не балуйте его, а нам пора, а то Славик там уже соскучился в машине.
Помог Ерец облачиться в пальто, попрощался с Ладой. Николь по привычке сбежала по ступеням, чинно спускался, а старинные перила так и звали съехать с них, как в детстве. Но я себе это позволить не мог, детство давно ушло и я серьезный бизнесмен. Ерец села рядом с водителем.
— Слава, вот тебе пирожки, вчера испекла, все, что удалось спасти от троглодита по имени Ковин. Это тебе на обед.
— Я не троглодит, — справедливо возразил я.
До ресторана добрались быстро, отдельный кабинет, что больше располагал к работе, чем к еде, переговоры были сложными и затянулись почти до вечера, но нужный результат был получен, соглашение заключено. Я немного задержался, хотел перекинуться парой фраз с хозяином ресторана, а Николь пошла к машине. М
етрдотель сообщил, что Иванского нет, и я пошел догонять «хозяйку приемной». Далеко уйти ей не удалось, какой-то пьяный привязался к ней и кричал, что у него «есть бабло и он оплатит ее услуги». Странно было видеть Николь растерянной, беззащитной… Она не отреагировала, а вот мой кулак быстро нашел челюсть этого «бабластого» и удар вернул его на землю, верней на асфальт. Тут уже и Слава подбежал, я увел Николь в машину. Она всегда была готова дать отпор, а тут растерялась и собиралась разрыдаться. Я уже несколько раз видел ее без доспехов, и каждый раз меня это удивляло, слишком привык видеть во всеоружии, а она всего лишь человек. Человек, который умудряется довести меня до бешенства. Но вот, кажется, она взяла себя в руки, я как-то не по части утешений.
— Вас домой отвезти?
— А фотовернисаж как же? Вы мне развлечение пообещали, я хочу увидеть фотографии этого Вика.
— Вы точно в норме?
— А что мне будет, так неприятный осадок, но искусство его растворит.
— Что он к вам привязался?
— Хотел интим получить за деньги. Это товарищ Срегин, он в службе заказчика работал, приходилось с ним поддерживать служебные отношения.
— А это не он с вами был тогда в ресторане?
— Он.
— Романтическое свидание, прерванное начальством.
— Вы мне тогда не начальник были, а на свидание я обычно в костюме не хожу, и не прошу Минкина мне звонить в девять часов.
— На свидание вы надеваете исключительно вечернее платье в стиле осень.
— У меня много чего есть для свиданий, свиданий как таковых мало. Как будто у вас нет таких встреч, на которые идти не хочется, а надо.
— У меня есть несколько знакомцев в оборонзаказе, теперь буду направлять к ним вас и звонить в девять. Утра или вечера?
— Если я туда схожу, заказов у вас больше не будет.
— Я шучу, неудачно. Мы почти приехали.
— Мне рядом с вами быть или я могу попастись?
— Я отпускаю вас пощипать травку, но далеко не убегайте.
— Мууууу.
— Это согласие?
— Меее.
— Беее.
Мне пришлось потратить много сил, чтоб не расхохотаться, хорошо, что мы уже приехали. Особо Николь не было куда сбегать, выставка занимала всего два зала, народу было не очень много, в основном коллекционеры, для остальных вернисаж начнет работать только завтра, а сейчас решится судьба многих снимков, я тоже собирался что-нибудь прикупить.
Вернисаж мне понравился, фотографии были великолепны, из всех выставок на которые меня таскал Андрео, эта действительно понравилась. Один снимок потряс — просто пожилая женщина, просто переходит дорогу, но чувство одиночества захватывало и становилось больно, никому ненужный человек среди машин. Я видела себя, сейчас у меня есть хоть кто-то кто мне дорог — мама и Лада, но когда-нибудь я останусь одна среди таких же холодных машин. Это было мое будущее, будущее женщины неспособной полюбить. Одиночество вот моя судьба, сейчас у меня есть силы с ним бороться, а что дальше? Я так и стояла около этого простого снимка и не могла уйти. Я не хотела такой судьбы, но и жить с кем-то чужим и ненужным не могу. Почему я не могу влюбиться? Почему мне никто не нужен? Ведь есть и выбор и возможности. Что со мной не так? А может, это только я вижу в этом снимке одиночество? Я слишком долго простояла около этого снимка.
— Вам нравится?
Я кивнула, голос мне пока не повиновался, но я была благодарна незнакомцу, что он вырвал меня из моих мыслей.
— Мне этот снимок тоже понравился, хотя я собирался снять совершенно другое.
— Вы — Вик?
— Да. Что вы видите на фото?
— Одиночество.
— Оно вас пугает?
— Иногда.
— А мне этот снимок дарит надежду?
— Надежду?
— Вы же не знаете, что ее ждало в конце дороги, а я знаю.
— И что же?
— В сквере ее ждал поклонник, старичок с букетом гвоздик, и она словно помолодела, и все плохое ушло. Ведь у нее был близкий человек.
— Вы меня успокоили.
«Только у меня в конце пути нет близкого человека, я заведу себе кучу кошек и собак и буду кормить голубей в этом сквере. Одна».
— Я собираюсь сделать цикл фото «Женщины большого города», не хотите стать участницей?
— Я совершенно не фотогенична, могу паспорт показать.
— Паспорт не показатель, и запомните — нет нефотогеничных людей, есть плохие фотографы.
— Вы будете снимать успешных женщин, а я к ним не имею никакого отношения.
— Я собираюсь фотографировать женщин, а не их успех. Вы мне подходите.
— Если договоритесь с моим пастухом, и он меня выпустит погулять.
— И кто вас пасет?
— Ковин
— Андрео? Что ж за год моего отсутствия у него явно вкус улучшился, а то вечно какие-то куклы.
— Не улучшился, я его секретарь, а куклы так и присутствуют в его жизни.
— Нужно на него пожаловаться Оксане Борисовне.
— Оксана Борисовна умерла.
— Не знал…
— Только не приносите ему соболезнования, для него это все еще болезненно, не надо лишний раз напоминать.
— Спасибо, что предупредили. Пойду, отпрошу вас у пастуха.
Вот сейчас расскажет Андрео и он меня обратно не возьмет. Но и на другую работу не даст уйти, сатрап.
Я из угла наблюдала за Андрео и Виком, два старинных друга встретились и, судя по-всему, мой «титул» был озвучен Ковину, но пастух только рассмеялся, таким открытым я своего начальника еще не видела, ну разве что за поглощением конфет и эклеров. «Может под шумок сбежать? Проскользнуть к выходу, просочиться через дверь и утечь на метро?».
— «И много корова дает молока? Да мы молока не видали пока». Значит пастух?
— Да. Ну, это шутка, неудачная.
— И что, буренушка моя, отпустить вас в проект али нет?
— Если вы хотите подложить свинью своему другу, то да.
— Значит так, в свободное от работы время можете участвовать.
— Так я не работаю.
— Это временно.
— Работа у меня тоже все время временно, а так хочется стабильности.
— Устали?
— Почти нет, но есть хочу, с вами же не поешь нормально.
— Составите нам компанию?
— Нам?
— Мне и Вику.
— Нет, я лучше домой, вам есть о чем поговорить, а мне это слышать необязательно.
— Как хотите, Слава вас отвезет.
— Это приказ?
— Да.
— Слушаюсь, только кнутом не бейте и волкам на растерзание не отдавайте.
— Идите.
Но я все же при уходе немного постояла у того снимка, я разглядывала его еще пристальней, ведь если тебя ждут, должно же это быть видно. Уголок губ старушки был слегка приподнят, немного, но это было начало улыбки. А может это действительно надежда? И может я найду свою судьбу? У меня есть еще лет пятьдесят-шестьдесят, и может судьба меня ждет в доме для престарелых?
Вечер дома, Челе, прохвост итальянский, удрал к Ладе, там и остался, ее диван ему больше нравился. Что ж, пока его нет, могу разобрать завал на столе, а то приличной женщине неприлично с таким бардаком обитать. Книги заняли свои места на полках, хотя часть осталась, так штук десять, вдруг будет время. Записи речи улетели в помойку, окончательный вариант уже был готов, утром распечатаю и сама у себя утверждение запрошу. Так, а это что за коробочка? Ее точно утром не было, ленточки не люблю, их слишком любит Челе.