— Это если мамаша заклятая трудоголичка или если мужчина не в состоянии обеспечить мать и ребенка.
— А Вы?
— Не знаю. Честно.
— Я бы не отпустил свою жену на работу.
— Да вы из средневековья. А если это важно для нее?
— Думаю, мы договорились бы.
— И вы бы настояли на своем.
— Я могу идти на компромиссы, когда понимаю, что так лучше.
— Не заметила за вами такого умения.
— Вы меня еще плохо знаете, Николеттка.
— Андрео, я знаю Вас достаточно хорошо.
— Довезу Вас до дома, и не спорьте.
И не буду, хочется шефу выпроводить меня с работы в пять вечера, я всеми лапами «за», хочет отвезти, я тоже не против. Вот только поить его чаем в мои планы не входило, но Лада его пригласила, а Ковин не отказался, пришлось доставать заныканный на случай кризиса торт «Москва». А Вы в курсе, что у Москвы теперь свой тортный вкус?
И все же он сладкоежка, мой Шеф. Задерживаться он долго не стал, но полторта слупить успел. Что ж, и почему бы так рано не завалиться спать?
— Палач всю ночь готовился к юбилейной — 1000-й казни, топор наточил до состояния бритвы. Утром на помосте приговоренный кладет голову на плаху, взмах топора… Приговоренный: — Что, уже все? Палач: — Да. — А почему я ничего не чувствую? — А ты кивни…
— У Вас сегодня плохое настроение?
— Нормальное.
— А что анекдоты такие мрачные?
— Готовлюсь к вечернему походу.
— Мне уже страшно за гостей. Пошли пить чай, Николеттка.
— Пошли, Андрео.
Шеф прикупил тот же торт, что уплетал вчера, понравился начальнику вкус Москвы-матушки. Иногда он напоминал ребенка, вот и сейчас столько ребячьего восторга было в его глазах и ужимках. Потом было совещание по стройкомплексу, его глаза опять горели огнем увлечения, а мы все сгорали в этом огне. Четверг прошел быстро, почти беспроблемно, ну подумаешь, забыла про клюшки для гольфа, он все равно только завтра полетит, а Игорь с утра успеет их забрать.
Пятница, ожидание открытия выставки у меня, ожидание отлета у Ковина. Мне действительно было жаль, что Шеф не пойдет на выставку. Вечером мы привычно столкнулись в лифтовом холле, вот не любило мое начальство почему-то персональный лифт, может, боялся там застрять и не выбраться?
— Прекрасно выглядите, Николь.
Одобрительный взгляд Шефа пробежал по мне.
— Спасибо. Вы тоже ничего, Андрей Владимирович.
— Жаль, что не увижу выставку.
— Действительно жаль.
А такие, как он, ходят только на премьеры.
Шеф выдал мне Славу для сопровождения, а сам поехал с другим водителем и парой машин сопровождения. Я как шикарная кинозвезда вылезла из шикарного авто. Там уже были почти все героини, Людмилки только не хватало. Вик немного нервничал. А мы разглядывали себя. Для каждой из нас была придумана афиша. Вот я стою спиной к публике, повернув голову к собеседнику, на фотоссесии это был манекен, а сейчас силуэт очень плечистого мужчины, мое платье кровавым потоком стекало вниз, заливая ступени лестницы, словно пытаясь утопить в красном атласе подошедшего посмотреть. Вот никогда не думала, что у этого платья вырез аж почти до прорези. И булавкой не закроешь, надо Миру попросись сделать вырез короче.
Подошла к первой своей фотографии, вот она я на работе. Это не я. У меня не было взгляда с поволокой и пленительной обещающей плотские радости улыбки. А вот папка подмышкой, телефон прижатый ухом к плечу, чашка кофе в одной руке и документы в другой, спешащие ко мне Липа и Катя, даже костюм были моими, а вот призывная сексуальность точно не моя.
— Теперь поняла, почему они к тебе липнут?
— Ты хочешь сказать, что вот такую они меня видят?
— Да. Такую, притягательно сексуальную.
— Мне теперь в парандже ходить что ль?
— Не поможет, дорогуша.
— И что делать, Рома?
— Ничего. Это их проблемы, а не твои. Пошли смотреть дальше.
Еще несколько снимков с работы, вот я раздаю ценные указания сотрудникам, как полководец пускаю в бои документооборота войска, вот разговариваю с инвестором и пытаюсь его обаять. С Пеппи все было проще, там был детский задор и проказы, хотя на трапеции была видна немного грусть и усталость. А вот с фотографии, где я была в простынях, шел неприкрытый секс, у меня и вид был, словно только что занималась любовью и собираюсь продолжить это дело, как только мой любовник налюбуется мной. Зачем я только согласилась на эту фотосессию! Но эта фотография было всего лишь началом простынной серии, вот я прыгаю на кровати, и простыни чудом закрывают мои интимные места, вот я сижу с чашкой чая, наслаждаюсь ароматом и словно приглашаю остальных распить со мной этот напиток. Вот, черт, а я маму и Иваныча сюда позвала! Но самой страшной фоткой для меня была та, где я стояла у окна, вот тут я была без привычной брони, и когда, же он успел снимок сделать? Мое отражение в стекле надеялось на лучшее, но напряженная спина оригинала выдавала разочарование. Потом шли фотки с шабаша. Метла мне шла.
Я пошла, смотреть остальных, что ж Вик умел снять так, что все получались сексуальными, порочным и красивыми. Даже двухсоткилограммовая Милка была просто огонь женщина, а многодетная мать Юля, в окружении своих пяти детей была настоящей секс-бомбой. Все героини собрались у общих фоток с нашей последней встречи. Мы с бокалами шампанского, наблюдали за присутствующими, чаще всего мужчины зависали перед нашими фотографиями «самое лучшее утро». Странное было ощущение, фотографии были бесподобны, но в тоже время они показывали тебя другой, со стороны, такой ты себя не видишь и воспринимаешь.
И меня не покидало ощущение, что застывшие у фоток мужчины…
— Дрочат, — громко выдала Милка, от ее баса застывшие кобельки отпрыгнули от фоток, — Да, мы просто секси-секси. Какие же мы крутые! Надо это отметить!
И вот почему мое утро в простыни, а вот у Инди в уютной пижаме и с книжкой? Вот в ней-то как раз секса через край, индуская кровь так и требует камасутры, замысловатой йоги, а там утренняя леность и релакс. Или вот Милка в бассейне с фужером шампанского, может я тоже хочу утро начинать с алкогольного позитива с пузырниками. Или как Юля в гамаке, подставив лицо солнцу и радуясь зелени. Но Вик увидел по-другому.
У моих фоток крутился Федосин, приперся же, черт его возьми. Сальный взгляд стал еще противней. Я решила скрыться в другой части галереи и пошла в Вику.
— Привет.
— Ну, как тебе?
— Даже и не знаю. Меня словно голой выставили.
— Привыкнешь.
— А что означают наклейки в углу?
— Что фотографии проданы.
— Ты хочешь сказать, что почти все мои фотографии уже куплены?
— Не только твои.
Мое воображение с подачи Милки тут же нарисовало малоприятную картину, пришлось потратить время на ее изгнание.
— Я для вас сделал отдельный альбом.
— Спасибо. Буду внукам показывать. А кто купил?
— Не могу сказать, Ники.
— Надеюсь, что это не товарищ Федосин?
— Нет, не он.
— Уже хорошо.
— Милка предлагает поехать, отпраздновать.
— Тут отпразднуем, все уже готово для буйства.
К нашему милому дуэту притащился Жорик, Вик куда-то тут же ушел.
— Чудесные фотографии.
— Вик — мастер.
— И модель супер. Ники, нам надо обговорить детали по проекту.
— Мы же все уже обсудили, и на следующей неделе будет подписан партнерский договор.
— Не обсудили бонусы.
— Все проценты прописаны.
— Эти бонусы не прописывают в договоре.
— Какие же?
— Вас, Николетта. Я могу и других позвать в проект, от вас зависит будет ли в проекте ваша компания.
— Я к договорам не прилагаюсь.
— А за сколько прилагаетесь?
«Он, что серьезно?» Эх, если бы не выставка, то его сейчас отскребали бы от земли. И если бы не увлечение в глазах Шефа. Ну, что ж, в такие игры я играть умею, правила знаю. Ромку попрошу про тебя, хорька, все узнать и отдам тебя Милке, пусть она тебя своими двумястами килограммами научит хорошим манерам, потом навсегда про интим и приложения с бонусами забудешь.