– Бедная моя доченька!.. Куды ж ты глядела?.. Шо это за мужик без хобби!.. Теперь ясно, почему у меня внукив нету!..
Вижу, од мамы совета не дождуся, стала у друзей и родичей выпытувать, чем другие мужья занимаются, и узнала много разных мужчинских хобби. К примеру Яшенькин дядя – огородник-мичуринец: новый сорт овощей выводить: пять лет скрещивал горох з редькою. Получился очень интересный овощ: мелкий, як горох, зато горький, як редька. Есть его нельзя, продать невозможно – он им приезжих родичей угощает.
А сын его, Яшенькин двоюродный брат, однокомнатну квартиру купыв, тесно ему там, так он эту квартиру розширяе: вынимает из стен кирпичи – ниши делает. Одного разу так увлёкся, что выпав на улицу и чуть пид машину нэ попав… Нет, мене такое хобби нэ пидходыть: чтоб мужчина из хаты выпадав. Мене надо, як говорять, чтоб и дома и замужем.
И тут сосед наш меня на мыслю натолкнув. Он – микроумелец, все предметы через микроскоп розглядуе. Он свою биографию на собственных волосах записывает, для внукив. И название красыве придумав: "Во весь волос!"… Но выйшла неувязочка: ему уже за семьдесят, его биография продолжается, а волос больше нету: повылазилы!.. Так он последние страницы уже на лысине допысуе.
Очень мене это хобби по душе прыйшлось: и интеллигентное и домашнее. Вот я Яшеньку и уговорила на пшеничных зёрнах портреты депутатов нашои Верховнои Рады вырезать. Ну, сперва, он не очень охотно за это взявся, а потом во вкус вошёл, в месяц по полмешка портретов выдавал. Все соседи этому хобби завидовалы, даже журналист из центральной газеты прыихав, у меня интервью брав:
– Ваш муж пейзажист или моренист? – спрашивает.
– Зернист-пшеницист, – отвечаю. А он в восторге:
– Это же уникальное направление в живописи!
А Яшенька на этом не останавливается: когда пшеницу освоил, решил на гречку перейти, потом на манку… Словом, стал бы он известным и знаменитым, если б нэ моя жаднисть: кур у садочку завела, десять штук, чтоб на яички гроши не тратить, чтоб свои были: Яшенька гогель-могель очень любит, так я ему кожный вечер перед сном закручую… Завела я кур, а воны у кимнату заскочилы и всех депутатов поклевали, вплоть до спикера. Правда, курам это на пользу нэ пишло, характеры у них очень испортились: орут друг на дружку, дерутся, друг дружку з насеста сталкивають… А Яшеньку моего эта беда пидломыла: снова нэ знае куды себя подиваты, снова з утра до вэчора у телевизора мается. А у мэня сердце изболелось, ночи нэ сплю, всэ думаю, как його, бидолашного, зайняты…
(Обращается к зрителям.)
Товарыши!.. Граждане!.. Господа мужчины!.. Може, у кого какое лишнее хобби имеется – поделитесь!.. Вы ему хобби, а я вам за это курицу. Вона вам будет художественные яйца нести, с репродукциями проглоченных портретов. У вас будет уникальна коллекция: уси депутаты Верховнои Рады – на яйцах!.. Договорились?… Так я вас за кулисами жду. Курицу – на хобби!.. Прыходьте, пожалуйста!.. Надо же спасать мужика!.. (Идёт в сторону кулис, потом останавливается и произносит в раздумьи). А, может, его на работу устроить, а?..«На ять!»
Я – тихий, маленький, скрюченный, будто из меня корень извлекли. На экскурсии не езжу, в турпоходы меня даже не приглашают. Работаю младшим экономистом. Должности младшего экономиста в штатном расписании раньше не было, её пять лет назад специально для меня пробили, чтобы старшего не давать. С тех пор и не повышают… Да, честно говоря, и не за что. Дадут какое-нибудь задание, а у меня сразу душа в пятки: вдруг не справлюсь!.. Так переволнуюсь, что обязательно напутаю. Вот и укрепилась за мной репутация первого с конца. Я – главный персонаж нашего «Окна сатиры», главный герой всех розыгрышей и эпиграмм. А женщины меня вообще не замечают, да и я на них боюсь глаза поднять. Когда секретарь нашего начальника, Нора Степановна, ко мне за чем-нибудь обращается, я языком шевельнуть не могу, вроде его канцелярским клеем смазали. Нора Степановна мне, конечно, очень нравится, она у нас самая красивая женщина, пожизненная королева красоты, «Мисс Трест»… А меня только в сантройку выбирают и то лишь во время эпидемии гриппа.
А тут новая неприятность: споткнулся я на ровном месте, грохнулся на асфальт и сломал большой палец на правой руке. В больнице мне на него гипс наложили, неделю на бюллетене просидел. А когда гипс сняли, палец согнуть не могу, торчком торчит. Но врач успокоил, сказал, что его разработать можно, и разрешил на работу идти.
Пришёл я в свой отдел, все меня для вежливости спрашивают:
– Ну, как здоровье?
– Плохо, – говорю, – от перелома голова до сих пор кружится, сердце ноет.
А они слушают и на мою правую ладонь смотрят, а там большой палец вверх торчит, мол, всё в порядке, всё «на ять!». Мои коллеги к такому моему поведению не привыкли, спрашивают удивлённо: