– Тебе надо побывать в Парижском метро – вот там настоящий ад. Люди никогда так спокойно не заходят и не выходят из вагона. Мы почему-то выбегаем.
До университета мы шли, разговаривая на французском о погоде. Люблю эту дорогу. Люблю свой университет. Еще с пятого класса мечтала в нем учиться, поэтому всегда брала себе дополнительные занятия в школе и не возражала против репетиторов и олимпиад, благодаря которым и смогла поступить на бюджет без экзаменов. И только через несколько месяцев после начала учебы поняла, что люди немного странно реагируют на его название, придумывая разные истории моего поступления. Поэтому я решила, что не буду говорить название вуза, так проще.
– Вы уронили небоскреб? – пошутил Патрис, когда мы подошли к зданию.
– Ха-ха-ха, – проговорила я. – Это самая популярная шутка.
– О! С женихом пришла? – Дядя Вова отвлекся от книги моего отца. – А я тут детективчиком балуюсь. Неплохо, кстати.
– Не женихом, а подопечным. Нянечка я его на ближайший месяц.
– Не слишком ли он большой для няни? – дядя Володя засмеялся.
– Дядь Володь, посмотрите его в списке – Патрис Котийяр.
– Есть такой! Тогда шуруйте в деканат.
– Я вообще не понял, что он сказал, – смущаясь, произнес Патрис.
– Вот и хорошо.
Секретарша Катя утопала в кресле, играя в телефоне, не повернув даже голову к нам:
– Сегодня не приемный день!
– Я «француженку» привезла.
– Ой! Мм-м-м… Таяна Александрова? – Катя испугалась и почти подскочила в кресле.
– Bonjour, Madame!
– Заполните, пожалуйста, бумаги, – секретарша протянула Патрису какой-то бланк и зашептала: – Прости, пожалуйста! Я не знала, что Патрис – это мужское имя! Думала, одну певицу известную так зовут… А ее зовут Патрисия… Короче, влетело мне от ректора, от твоего папы. Думала – уволят. Дали испытательный срок. Ты, пожалуйста, не отказывайся от него. Он выглядит вполне адекватным. На убийцу или маньяка не похож… Ничего такой. Была бы я помладше…
– Вы тоже прекрасно выглядите, – улыбнулся Патрис, отвлекаясь от бланка.
– Он говорит по-русски? – Катя от волнения еще раз подскочила в своем кресле. А я… Я была чрезвычайно довольна этой маленькой местью. Катя за меня сама себе отомстила.
– Так, – Катя заговорила строгим тоном и одернула блузку. – Через два дня жду вас снова. Нужно между студентами распределить мероприятия. Кстати, Савелий Михайлович сказал, что вы уедете на дачу. Прошу звонить и отчитываться в деканат. Все, не задерживайте, у меня много работы.
Мы с Патрисом переглянулись, усмехнувшись, и вышли из кабинета.
– Кажется, она наговорила немного лишнего, да?
– Еще как! – ответила я, не скрывая удовольствия. – Поехали смотреть собаку, исполняющую желания?
И мы поехали на станцию «Площадь Революции». Хорошая же идея – начать знакомство с Москвой с загадывания желания? Потертые золотой нос и лапа собаки очень вдохновили Патриса. Я пересказала ему историю, которую мне рассказала Алина, пытаясь убедить поехать тереть нос перед первой зимней сессией, что эту традицию завели студенты в далеком 1938 году. Потереть нос – успешно сдать сессию. Потереть лапу – на счастье.
Патрис не выпускал телефон из рук, фотографируя все вокруг.
– А можно загадать желание? – спросил он.
– Кто тебя может остановить?
– Никто! – Патрис звонко засмеялся. – А ты загадаешь желание?
Загадать желание… Что же я хочу? Кажется, я человек, который не знает, что можно для себя загадать. Каждый свой день рождения я ничего конкретного не прошу, когда задуваю свечи на торте. Просто что-то обтекаемое. Например, чтобы животные не болели; чтобы у родителей все было хорошо; чтобы у Ба все цветы на даче выросли; чтобы Алина была счастлива. А для себя? Для себя ничего не желаю. Кажется, я человек, у которого все есть. Все. Кроме любви. Может быть, загадать себе любовь? Да ну, глупость какая.
Патрис потер собаке лапу и протянул мне руку:
– Загадай! Смелее!
Я дотронулась до руки Патриса, и меня словно ударило током: рука была холодная от прикосновения к железному памятнику. И мягкая. Я отдернула руку и приложила к лапе. «Пусть все будет хорошо», – прошептала я. Нет, не то. «Пусть в мире будет больше любви». Ладно, сдаюсь. «Пусть у меня будет то, что сделает меня счастливой». Я не знаю, что сделает меня счастливой… Может быть, это и правда будет любовь?
– У тебя такое лицо было… Мучительное. Ты пыталась вспомнить какую-нибудь теорему?
Придурок.
– Я пыталась заставить себя не пихнуть тебя под поезд.
– А вы, мадам, очень кровожадны.
– Пойдем уже дальше, пока я добрая и готова тебе показать что-то еще, кроме метро.