— Я… катаюсь… — Миша смутился и опустил глаза: ему стало ясно, что мальчик говорит неправду: ведь Миша вышел сегодня с санками впервые за эту зиму. И неожиданно для себя самого сказал:
— А у меня собака есть.
— Где же она? — обрадовался мальчик.
— У соседей.
— А говоришь — у тебя.
— А я всё равно с ней играю.
— Играть — это мало. Вот если бы твоя…
— Захочу — будет моя. Вот пойду и позову.
И он подошёл к Вовкиному двору и свистнул, нисколько не надеясь, что собака явится на его зов. Но она явилась!
И тогда Миша схватил её за ошейник и сказал мальчику:
— Вот видишь: не моя, а моя!
Но мальчик искоса глянул на Вовкину собаку и пробормотал:
— Разве это собака? Вот в совхозе была собака так собака — с лошадь! Катала она нас.
— Верхом?
— Почему верхом? В сани её впрягали, и всё. Ух, катались, го-го!
— Когда моя вырастет, я её тоже запрягу.
— Эта не вырастет. Никогда. Маленькая собачка — до старости щенок, — с видом знатока проговорил мальчик. — Та в этом возрасте с меня ростом была.
— Знаешь что? — закричал Миша. — Вот что! Неправду ты говоришь. Неправду, понял? — И он повернулся, чтобы уйти.
— Постой! — мальчик схватил его за рукав. — Это я, я неправду говорю, да?
— Ты, ты, ты! — сердито кричал Миша.
Говорить больше было не о чем.
Мальчики, словно петушки, встали друг против друга, нахохлившись. Ещё секунда, и началась бы настоящая битва.
Но тут вмешалась Вовкина собака. Она схватила новичка зубами за полу пальто и, угрожающе урча, попятилась назад.
— Пусти! — замахнулся на собаку мальчик.
Но она и не подумала его отпустить.
Тогда мальчик пнул её ногой, и она, взвизгнув, отлетела в сторону.
— Эх, ты, — укоризненно произнёс Миша. — Нашёл кому силу свою показывать.
Он взял собаку на руки и пошёл домой.
В этот день он уже не выходил больше на улицу. Никакой охоты не было теперь не только играть, но даже встречаться с этим хвастунишкой.
Но дети недолго помнят обиду.
Уже на следующее утро Миша и новичок снова были вместе. И опять повторял на каждом шагу новый Мишин знакомый:
— Это что! Вот у нас в совхозе…
Однажды рано утром разбудил Мишу какой-то странный, негромкий стук. Мальчик повернулся на другой бок и попытался снова уснуть, но стук не прекращался. Миша открыл глаза.
Что это? Мышь, что ли? А о чём думает кот? Протянул руку — кота Васьки в ногах не было, уже убежал.
Миша сел на постели, спустил на пол босые ноги. Потёр глаза и только тут догадался, что стучат в окно.
Подошёл к окну, раздвинул занавески, прижался своим широким лбом к стеклу. И только тут увидел птичку, которая тоже заметила его, подняла свою пушистую головку со взъерошенными жёлто-синими пёрышками и стала не мигая, очень внимательно и настороженно смотреть на мальчика.
— Сини-и-ичка! — обрадовался Миша. — Это ты! Фить-фить-фить! — И Миша постучал пальцем по стеклу.
Синичка испугалась, вспорхнула и, отлетев в сторону, уселась на балкон соседнего дома. А оттуда продолжала смотреть на Мишу.
— Что смотришь? — спросил её Миша. — Ну что? Почему не стучишь в соседское окно, как стучала в моё? Неужели знаешь, что дядя Саша и тётя Оля на работе и что нет у них такого мальчика, как я, и тебе не с кем поиграть? Ах ты, хитренькая! Но ведь и у меня нет времени с тобой баловаться. Вот поем сейчас и пойду на санках кататься.
Произнеся такую длинную речь, Миша вернулся к своей постели, убрал её, умылся и пошёл на кухню. Но едва взялся за сковороду с жареной картошкой, услышал снова: тук! Тук-тук-тук! Тук-тук-тук! Тук!
— Опять ты! — засмеялся мальчик. — Ты уже, наверно, позавтракала. А я вот только собираюсь. Или дразнишь меня? — Миша открыл форточку и свистнул: — Фить!
— Ах, ты уже здесь! — услышал он голос сестрички Ани. — А я на цыпочках хожу, боюсь тебя разбудить. С кем ты тут разговариваешь?
— Тише! Вон, видишь, синичка!
— Ага! Ой, какая хорошенькая! Она замёрзла, бедненькая. Знаешь, как сегодня на улице холодно! Птичка голодная, даже на лету замёрзнуть может. Давай-ка мы с тобой отыщем пшено и накормим её!
Птичка словно поняла, что сказала девочка. Она взмыла к самому верху оконной рамы и радостно летала так, чтобы дети всё время видели её, а время от времени приближалась к окну и два-три раза ударяла клювом в форточку.
Только и слышалось: тррр! Тук-тук-тук! Тррр! Тук-тук-тук!
— Вот оно, пшено! — радостно воскликнула Аня. — Нашла! Но как его сыпать? Если прямо в снег, оно там затеряется.
— Сделаем кормушку, — решил Миша.
— А как?
— Как, не знаю… Но постой, постой, я, кажется, что-то придумал!
Он помчался в соседнюю комнату и принёс оттуда кусочек хлеба и верёвку. Верёвкой перевязал хлеб крест-накрест и, взобравшись на подоконник и держа верёвку за свободный конец, забросил хлеб в форточку.
— Слезай оттуда. И — тссс! Молчок! — прошептала Аня, боясь спугнуть птичку.
Затаив дыхание и не смея пошевелиться, наблюдали дети за синичкой. Птичка осторожно приближалась к хлебу. Прыгнет, остановится, посмотрит по сторонам. Потом снова короткий скачок. Очутившись рядом с хлебом, не сразу стала его клевать, а сперва осмотрела со всех сторон. И лишь убедившись, что всё в порядке, синичка принялась за еду. Клюнет раз, поднимет голову, посмотрит. Клюнет другой раз — и снова все предосторожности.
— Ешь, ешь, не бойся! — закричал Миша, у которого лопнуло терпение.
— Не шуми! — одёрнула его Аня. — Сейчас улетит!
Однако синичка не только не улетела, но даже и не тронулась с места. Она только зацинькала: «Цинь! Цинь! Цинь!»
Словно кого-то звала.
И в самом деле, спустя мгновение, прилетела ещё одна, только поменьше.
— Это её дочка! — прошептал Миша.
— Молчи!
Мама и дочка посмотрели друг на друга и дружно стали клевать хлеб с двух сторон.
Миша радостно рассмеялся. На этот раз Аня не стала шикать на него, а засмеялась вместе с ним.
А птички завтракали, не обращая ни малейшего внимания на своих добрых покровителей.
… После этого, едва заслышав стук в окно, Миша торопится к окну, чтобы забросить в форточку очередную порцию хлеба на верёвочке. И каждый день ему радостно: он ведь теперь не просто Миша, как был раньше, а друг пернатых!
Хорошо весной на берегах реки Мокши! Просторны заливные луга, а воздух такой, что дышишь и не надышишься тонким ароматом клейкой сосновой смолы и сочных лесных трав.
В мае здесь собирается так много разных птиц, что люди называют это скопище «птичьим базаром». Каких только голосов не услышишь на этом «базаре»! От зари до зари не смолкают соловьиные трели. Где-то вдали кукует кукушка. Жалобно кукует и грустно. Она ведь не вьёт гнёзд, птенцов своих подбрасывает в чужие, вот и прозвали её за это бездомной. Заметив приближающуюся опасность, громко и тревожно стрекочут сороки. Кричат грачи. Что там у них случилось? Ага, вот оно что! Один маленький грачёныш-несмышлёныш увидел, как высоко в небо поднялась его мама, и прыгнул следом за ней, да не полетел, а шлёпнулся на землю. Вот теперь и лежит он, растопырив свои слабенькие крылышки, прижался к высокой траве, дышит тяжело, натужно. А над ним, громко крича, летают старые грачи. Жалко грачёныша-несмышлёныша и людям. Вот какой-то мужчина взял его осторожно, чтобы не причинить ему боль, и хотел посадить на сосновый сук.
— На земле оставлять нельзя. Кошки съедят.
Но тут подоспел Миша:
— Дяденька, дяденька, не надо! Он оттуда свалится, упадёт, разобьётся. Лучше мне его отдайте. Я кормить его буду, ухаживать за ним.