— Иди домой, Смит! — раздражённо сбрасывает мою ладонь и пытается обойти, но я настойчиво преграждаю ему путь.
— Я знаю, ты ведёшь себя так нарочно. Ты зол, обижен и сейчас ненавидишь меня, — запальчиво изъясняюсь я дрожащим от волнения голосом. — Но ведь я по глупости всего лишь…
— Зол? Обижен? — Брукс открыто смеётся надо мной. — Ты серьёзно? С чего бы?
Пьяным он нравится мне гораздо больше. Хотя бы потому что в отсутствии постоянного контроля над собой раскрываются его настоящие эмоции.
— Признай: тебе было неприятно наблюдать за тем, что происходило в клубе, — отчаянным шёпотом отвечаю я.
Сперва он никак не реагирует, но потом вдруг резко толкает меня к стене. Я непроизвольно зажмуриваюсь.
— Ты ***** что о себе возомнила? — зажимает в кулаке собранные волосы и тянет, вынуждая запрокинуть голову.
— Я лишь хочу услышать правду. Тебя ведь это задело, верно? — прямо в его губы выдыхаю я, стараясь не обращать внимания на ноющее от его пальцев плечо. — Просто скажи это, Рид.
Медленно склоняет голову к моему уху.
— Хоть раз скажи…
— Мне плевать на тебя, Смит, — произносит голосом, сухим как лёд.
— Это не так, — уверяю я скорее себя, чем его и отрицательно качаю головой.
— Поверь, это так, — резко разжимает пальцы.
Делает шаг в сторону, но я в порыве отчаяния опять цепляюсь за его руки.
— Объясни мне, пожалуйста, объясни! — сбивчиво повторяю, пытаясь справиться с собой.
Меня трясёт. Нервы натянуты, как струна. От него веет арктическим холодом. Я не могу принять это, ведь ещё вчера мне казалось, что между нами до сих пор что-то есть…
Однако уже сегодня Рид смотрит на меня с неприкрытой агрессией и неприязнью.
— Давай поясню, Смит. В какой-то момент идея нагнуть тебя казалась заманчивой, ведь ты и сама вроде как не была против, — напирая на меня, с лютой яростью в глазах, цедит он. — Но вот в чём дело… мне больше это неинтересно.
Он словно толкает меня спиной на колючую проволоку. Его слова ранят так глубоко, что я до крови закусываю нижнюю губу, пытаясь убедить себя в том, что всё это — лишь глупая бравада.
— Тебе любопытно узнать, что я чувствую? — хладнокровно продолжает Рид, вышибая из меня остатки самоуважения. — Ты мне неприятна, поняла?
Уничтожает очередной фразой, брошенной с такой легкостью, что становится всё труднее вбирать лёгкими кислород.
— Гораздо сильнее, чем когда-либо. В разы, Смит. Одиннадцать по десятибалльной шкале.
По моим щекам давно текут горячие слёзы, а пальцы всё ещё упрямо сжимают его предплечья.
— Мне противно даже стоять с тобой рядом, потому что ты — самое большое разочарование в моей жизни, — забивая гвозди в крышку моего гроба, произносит Брукс.
Я растерянно опускаю руки. Он только что бездушно смешал меня с грязью, и выглядит при этом абсолютно умиротворённым. Как можно быть таким жестоким и непробиваемым? Неужели не понимает, что я всего лишь навсего хотела убедиться в том, что небезразлична ему…
— Прости меня, — задыхаясь, только и могу вымолвить я. — Но ты сам виноват…
— Уходи, и больше ни слова о том, что было, поняла? Выкинь всё это дерьмо из своей глупой головы, бестолочь, — высокомерно заявляет он.
Как безвольную куклу отодвигает меня в сторону и уходит.
Растоптал, не жалея…
Сердце обливается кровью. Но вопреки всему, я всё ещё готова поступиться своей гордостью. А потому поднимаюсь по ступенькам наверх и захожу к нему в комнату.
Засовывает в карман телефон. Надевает футболку и берёт с тумбочки ключи от дома.
Направляется в мою сторону.
— Отойди, — требует сурово.
Я пытаюсь отыскать в его глазах хоть что-нибудь. Но, увы, кроме горящего адским огнём пренебрежения, в них нет ничего…
Липкое, пугающее неизбежностью чувство потери и жгучая безнадёга заставляют меня порывисто обнять его за шею и прижаться к нему всем телом, в голос зарыдав от бессилия.
— Прошу, прости, — давясь собственными слезами, молю я.
Необъяснимая тревога заполняет каждую клеточку. Будто я, наконец, понимаю: это действительно всё. Конец.
И в дурацкой игре, целью которой было вывести его на ревность, я по-крупному проиграла, притом самой себе.
— Кончай унижаться, Смит, — безучастно изрекает он, отодвигая меня от себя. — Тебе ну совсем не идёт.
Этот его безразличный тон и ничем не прикрытая издёвка — срабатывают как спусковой крючок.
Я с силой толкаю его в грудь и с ненавистью смотрю в серые, пасмурные глаза, затянутые хмурыми тучами.
— С возвращением, — мрачно произносит он. — А теперь дай пройти.
Отхожу в сторону, опуская голову, и Рид идёт к выходу.
— Значит всё? — не поворачиваясь, спрашиваю я, ощущая странную пустоту внутри.
Слышу, как открывается дверь, но он останавливается.
— А ты ещё не поняла? — в его голосе сквозит раздражение.
Комната искажается, потому что мои глаза полны обжигающих слёз.
— Уверен, что не пожалеешь? — всё-таки оборачиваюсь я, собравшись с силами.
Не хочу знать, что он скажет, но всё же задаю этот вопрос.
— Уверен, как никогда, Смит, — ни секунды не раздумывая, отвечает он.
Наши взгляды пересекаются на какое-то время.
И я понимаю: мы — совершенно чужие люди.
Не брат и сестра. Потому что не одной крови…
Не друзья. Потому что едва я пересекла порог его дома, мы не сошлись характерами.
Не влюблённые. Потому что просто «не про нас». Слишком много черноты и грязи, замешанной на обоюдной ненависти и боли.
Мы так и не смогли стать кем-то друг для друга…
Я остаюсь в комнате одна.
Медленно оседаю на пол и, обнимая себя за колени, вою, словно раненный зверь.
Обида жжёт лицо, а горло саднит от напряжения. Ни сглотнуть, ни выдохнуть… Из моих лёгких будто весь воздух выкачали.
— Как же я тебя ненавижу, — кричу я, не сдерживаясь. — Слышишь? Ненавижу!!!
Падаю на пол и со всей дури бью руками в пол.
Мои слова разлетаются эхом по пустому дому.
Там внизу громко хлопают двери, и меня накрывает неконтролируемый приступ истерики…
Глава 80
Рид
Пальцы касаются гладкой поверхности дверной ручки.
— Как же я тебя ненавижу! — звучит так громко, как никогда прежде.
Её слова приносят странное удовлетворение. Всё правильно, так и должно быть.
И никаких ***** больше сомнений.
Залезаю в такси и называю адрес. Мне надо решить всё как можно быстрее, иначе просто свихнусь.
— Дымка какая-то повисла, неужто снова тот завод в Сан-Диего…
Водитель трещит без умолку, а я даже не пытаюсь делать вид, что слушаю его. Вставляю наушники как раз на том моменте, где он начинает критиковать нынешнего президента. Врубаю громкость на всю, и пока едем до конечного пункта, я, глубоко погружённый в свои мысли, не произношу ни слова.
Таксист хмуро вскидывает руку, когда по окончании удручающей поездки я просто закрываю дверь.
Неторопливо выкуриваю сигарету, раздумывая о том, насколько честна она была со мной, когда просила прощения.
Вспоминаю её невыносимые глаза в обрамлении мокрых ресниц, и в груди неприятно ноет.
Её речь была путаной, лишённой ясности. Но если подумать, она всё равно не могла сказать то, что изменило бы моё решение. По большому счёту вообще не обязана была что-либо объяснять. Захотела — и легла под него. Она ведь никогда не была моей девчонкой, верно? Так какого *** я вообще злюсь?
****** как злюсь. На себя — из-за обещания, данного отцу. В тот самый день, когда он узнал о наших «своеобразных отношениях».
Успокоившись, Бен задал мне всего два простых вопроса, ответов на которые у меня не было…
«Насколько серьёзно ты относишься к ней, Рид?
Каким видишь ваше будущее сейчас?»
Покачал головой, и потом понеслось… Монолог, длиною в полчаса:
«Ты ведь знаешь, что Дженнифер для тебя ничего не значит.
Ты понимаешь, что она младше?