По мере того, как я говорила, ветер усилился, огонь начал трещать громче, а легал словно почувствовали, словно поняли, что я делаю, и попытались оттолкнуть меня от сына. Когда не вышло – попробовали закрыть мне руками рот, но я сильно укусила одного из них за пальцы, и выкрикнула сыну последние слова для вызова демона.
А мой мальчик, мой смелый и умный мальчик успел повторить их до того, как меня все-таки от него оторвали.
Один из легал с силой ударил меня по лицу, второй повалил на землю и начал бить ногами. Было больно, но не страшно. Уже не страшно. Потому что я почувствовала, как пламя за спиной становится тише, как падает жар, увидела росчерки молнии, ударившей в ближайшее дерево, и еще успела увидеть, как падают вокруг меня белые перья легал.
– Твой сын… – пояснила я двум омутам из огня, которые уставились на меня.
И только после этого, зная, что теперь со Стэнли все будет в порядке, позволила сонным травам увести меня в мир снов.
Там было хорошо и спокойно, там было так весело, что я даже смеялась. Смеялась так, как смеются юные девушки, верящие в любовь, защиту, в вечную дружбу… А главное – я парила… снова парила… Мимо проносились белые облака, а крылом я ловила солнечные лучи… Мне было прохладно и так хорошо, что не хотелось прерывать полет, но голос… чей-то настойчивый и знакомый голос звал меня… Он просил, умолял, чтобы я вернулась… Пожалуйста… пожалуйста, просил голос. Но как же мне опротивело это слово! От него никакого толка… Оно не спасает, не помогает, это пустое слово, и оно не заставит меня вернуться туда, где у меня нет белых крыльев, туда, где ко мне прикасается тот, кого я не хочу, туда, где у меня нет выбора и я никому не нужна.
А здесь я могла летать, могла вернуться к отцу, могла посмотреть на сестру – изменилась ли она? Уж выросла – это точно. Голос звал, но крылья… я не могла отказаться от них…
– Маргус, нет, – ответила я голосу, и полетела дальше, еще дальше.
Я приближалась к горячим солнечным лучам, которые не обжигали меня, а баюкали, но голос снова позвал – глухой, едва различимый, и вдруг я расслышала одно слово:
– Мамочка!
Самое важное слово, которое только может услышать мать.
И я вспомнила. И полетела обратно.
И поняла, что у меня крыльев нет, но… И не надо!
– Стэнли, – я открыла глаза и через минутное помутнение увидела над собой склонившегося ребенка.
Живой, ресницы длинные, следы от побоев еще остались, но уже не были такими пугающими. И главное – мой мальчик гладил меня по лицу, а значит, с руками у него все хорошо. Хотела и я погладить его по темноволосой макушке, но мои руки не поднимались, а все тело откликнулось болью, невольно вызвавшей стон.
– Мамочка, тебе лучше пока не двигаться, – сказал Стэнли.
– Хорошо, – улыбнулась поучительному тону.
– Те подонки тебя сильно избили! – голубые глаза сына потемнели до синих. – Но ничего, они больше никого не обидят!
Мне не было жаль тех легал. Не было жаль мужчин, которые избивали ребенка, которые избивали меня.
– Где мы?
– Выпей, – сын приподнял мою голову и заставил сделать глоток чего-то приятно-карамельного, напомнившего мне конфетное детство. – Это тебе поможет.
Я послушно осушила чашку и откинулась на подушках. Повернув голову, увидела незнакомую комнату, взиравшую на меня огромным окном, впускающим через стекла сумерки, зеркалом со старинного трюмо и рыже-языкастым камином. На полу лежал пушистый темно-синий ковер, на нем стояла вместительная кровать, где лежала я, и стояло кресло, в котором сидел Стэнли. Мой Стэнли – живой…
– Мы у папы, – сын погладил мою руку, лежавшую поверх теплого одеяла и невесомо, словно опасаясь, что причинит новую боль, поцеловал ее.
– Он… – слова давались тяжело, взамен они воровали дыхание и сжимали внутренности калеными тисками, но сын меня понял.
– Он хорошо со мной обращается, не волнуйся, пожалуйста.
– Ладно, – улыбнулась.
Если мальчику здесь хорошо, я выдержу даже это.
– И с тобой он тоже будет хорошо обращаться, – пообещал сын.
Я опять улыбнулась и постаралась, чтобы он мне поверил.
– Отдыхай, – оглянувшись на закрытую дверь, сказал Стэнли. – Поспи, теперь тебе можно, потому что ты вернулась. Поспи, мамочка. Не волнуйся за меня. Отец меня не обидит.
Я закрыла потяжелевшие веки и окунулась в сон, в котором снова летала – догоняя облака, позволяя целовать себя солнцу. А рядом со мной летал красивый молодой человек, и волосы его цветом своим затмевали светило. Арсур альх анкер Пррансток… Это был наш первый совместный полет, за которым с теплыми улыбками наблюдали родственники с его и моей стороны…