— В этом, конечно, есть рациональное зерно, но… Тебе стоит все взвесить еще раз. Я считаю, что информация о Гласе касается только троих: тебя, Дориана и Альберта. И, как с ней распорядиться, вы должны решить между собой.
— Пожалуй, ты прав, — согласился мальчик. — Просто я даже не знаю, с чего начать…
Сириус понимающе кивнул.
— Думаю, что, прежде всего, тебе стоит успокоиться и не начинать никаких разговоров, пока ты находишься в таком взбудораженном состоянии.
— Сейчас это является самым рациональным…
— И еще, Гарри, поступок Альберта со стиранием памяти является очень некрасивый, но любой человек станет защищать свою семью, какой бы дерьмовой она ни была. Я, скорее всего, поступил бы так же в его возрасте. Мне не известны подробности, поэтому сложно судить о том, было ли у него подобное право или нет, но он не похож на человека, который способен на что–то подобное, безо всяких причин. То, что Альберт не подчистил тебе воспоминания, уже само по себе о многом говорит. Он доверяет тебе… ну или как–то так. В психологии людей лучше всего разбирается Ремус. Он давно бы тебе все разложил по полочкам и объяснил каждое действие с точки зрения различных научных направлений.
Поттер улыбнулся.
— А что с той девушкой–то дальше было? Ты стал с ней встречаться?
— Нет, конечно! — возмутился Сириус. — Но ее популярность тут же возросла: еще бы, два известных красавчика и серцееда Хогвартса не смогли ее поделить. Все парни тут же обратили на нее внимание, в итоге с ней начал встречаться Боунс, и после выпуска они поженились. Так что для нее все обернулось весьма не плохо.
Внезапно кто–то начал дергать ручку, а потом громко постучался.
— Превращайся, — шепнул мальчик, но его распоряжения были не нужны: Гримм, довольно скалясь, уже сидел на полу, а мантия была бесцеремонно затолкана под кровать.
После того как Гарри снял все заклинания, в комнату вошел Гилберт.
— А зачем ты закрывался? — удивленно поинтересовался он.
— Я хотел спокойно поесть конфеты, — тут же нашелся с ответом Гарри и рукой показал на разбросанные обертки.
— О, — Готт выглядел удивленным. — Но все же для чего запираться?
— Я боялся, что к нам может заглянуть Офелия. Она способна составить серьезную конкуренцию по поеданию сладостей, настолько серьезную, что, собственно, мне ничего и не осталось бы.
Гримм на полу несколько раз чихнул, а его глаза озорно заблестели. Если собаки действительно умели смеяться, то, скорее всего, выглядело это именно так.
— О, понимаю тебя, — кивнул Гилберт. — Каролина такая же. Кстати, она мне рассказала, что слышала, как Каркаров разговаривал с Бонне о том, что какой–то ученик желает досрочно сдать экзамены, потому что переводится в другую школу. Интересно, кто это? Вдруг кто–то с моего курса. Ты не знаешь ничего об этом?
— Нет, — покачал головой Поттер. — Я в первый раз слышу о чем–то подобном.
На душе стало как–то тревожно. Гарри не исключал вероятности, что после всего произошедшего, Альберт решит покинуть Дурмстранг. Заметив, как изменилось настроение соседа, Гилберт, взял полотенце и пижаму, и поспешил в душ.
На ночь глядя не имело смысла решать какие–либо вопросы. Поттер, недовольно поморщившись, принялся убирать свою половину комнаты.
Офелия за завтраком поспешно дописывала конспект по трансфигурации. Она несколько раз умудрилась заляпать пергамент маслом, но сидящая рядом с ней Мирослава с совершенно невозмутимым видом удаляла с помощью очищающего заклинания ее пятна.
Грегорович был, как обычно, тих и делал вид, что не замечает изучающих взглядов Поттера. Дориана же эта игра в гляделки неимоверно раздражала, и он пытался хоть как–то разрядить обстановку за столом, если уж на помощь девочек не приходилось рассчитывать.
— Эдвин, о чем пишут в «Вестнике Шабаша»? — изобразил сильную заинтересованность Стан.
— Нашли чей–то труп, — апатично отозвался Эрстед. — Вчера, примерно около десяти часов вечера, недалеко от дороги в Мрачнолесье был убит мужчина. Его обнаружили местные жители, которые с утра отправлялись на работу. По всему его телу убийца вырезал странные знаки, изучением значения которых занимаются приглашенные сотрудники из Румынского Отдела тайн.
— Если я не ошибаюсь, то вчера было двадцать первое марта, день весеннего равноденствия, — тихо заметил Грегорович. — Интересное преступление… В любом случае, весьма занимательное, в нем может быть сокрыто больше, чем кажется на первый взгляд…