На рыбалке я проводил очень много времени босиком, с удочкой, тремя кусочками хлеба, яйцом и огурцом. В Чернышевске я часто ходил рыбачить один. Так босиком и уходил из поселка. Помню, как мама поругивала, мол, уже в седьмом классе, а ходишь босиком.
О рыбалке можно писать вечно. Скажу лишь, что в Новом Олове я поймал первого хариуса под руководством спеца Лехи Деменского. Первого карася поймал на Новоилинском озере, куда ездили с дядей Петей Гладких на моторном велосипеде. Первого линька поймал, когда ездили с отцом и его знакомым Матафоновым.
Рыбу дядя Петя приучил считать. Так всегда и докладывали, какое количество взяли от природы. Но прелесть рыбалки не только от поплавка, рыбы, она и от дыхания природы, солнышка, дождика или ливня, капель, пенящихся в воде, запахов трав и кустарников, крови комаров, убитых тобой, крови червяков и рыбы. Прелесть рыбалки в жизни в природе, а не на природе…
В поселке, да в то время и по всей стране, большинство людей заготавливали местные ягоды, грибы, грузди по двум причинам. Во-первых, изобилия фруктов не было, да и те, что были, не отличались качеством. И это мягко сказано. Красных сладких арбузов не было, но тогда казалось, что других и не существует. Мандарины появлялись только на Новый год в подарках от железной дороги. Во-вторых, ягоды наши были вкуснее и полезнее, но они прятались в лесу далековато от поселка.
Поселок наш вытянулся между грядой сопок и железнодорожными путями с одной стороны, и рекой Алеуром – с другой. Ширина поселка колеблется от 2 до 2,5 километров. Напротив центра поселка, в гряде сопок возвышается самая большая вершина Глинка высотой над уровнем моря около 600 метров. Подходы к этой вершине изрыты старыми окопами, сделанными еще в Гражданскую войну, когда здесь шли бои японцев и белых с красных во главе с Ф. Погодаевым.
За этой сопкой примерно через шесть километров начинается другая гряда сопок во главе с вершиной Буреха, высота которой уже около 1062 метров. Вот та гряда сопок покрыта лесами, там и прятались грибы и ягоды. А ближняя гряда сопок была голой, вернее, покрыта чабрецом, саранками, маками и разными пахучими и жесткими травами.
На сборы ягод собирались семьями: за голубицей ходили после Ильина дня (2 августа), за брусникой – после Успеньева дня (2 сентября). До сих пор не знаю, что это за дни с точки зрения религии, но даты сбора помню.
Итак, собирались семьями. С собой брали хлеб, яйца, чай в стеклянных бутылках или военных фляжках, сало, картошку и иногда консервы.
Рюкзаки были редкостью в то время, поэтому мы делали подобные им котомки. В углы мешка клали две картошки, обвязывали их капроновыми женскими чулками и получали две лямки, потом завязывали их у горловины мешка и получали готовый рюкзак. Чулки у женщин рвутся быстро, посему с этим материалом проблем не было.
Вставали рано, обычно в пять утра. Расстояние до Мокрого Гаура, так называлась голубичная падь, в среднем было 12 километров. К восьми утра мы были уже на месте, перекусывали и отправлялись на поиск хороших мест. Не обедали, пока не наберем, по крайней мере, ведро на брата. Ягоду брали руками, позже начали использовать скребки. Мама собирала быстрее других, двумя руками, как будто доила коров. Позже я научился делать так же.
Домой приходили вечером, к 7–9 часам. Иногда попадали под дождь, что было не очень приятно, но это было куда меньшей неприятностью, чем когда мы набирали мало ягоды…
Мы всегда останавливались на водокачке, откуда вода из Икшицы перекачивалась в поселок. Там и был кратковременный отдых. За грибами и груздями ходили, кстати, поближе к Икшице. А за брусникой ходили на Буреху, подальше километров на 15. Потом я часто туда ездил на велосипеде один.
Помню, однажды, собирая ягоду, я почувствовал взгляд. Поднял голову и увидел рысь, сидевшую на крупной ветке в метрах 30 от меня. Это была красивая кошка: кончики хвоста и ушей были черными, а все тело – рыжее.
Мы долго смотрели друг на друга. Страха не было, но было какое-то оцепенение, вызванное то ли ее красотой, то ли плавными, слегка ленивыми движениями. Насколько интересны животные, когда свободны!
Я, не делая резких движений, достал хлеб и аккуратно кинул его в сторону дерева. Рысь спрыгнула на другую ветку, нет, не за хлебом, а из-за моего движения. Я стал собирать ягоду, иногда посматривая в ее сторону. Вдруг мой взгляд не обнаружил дикую кошку. Я стал искать ее, но не нашел, впрочем, хлеба тоже не было.