И двумя ручьями слезы… Ну, ожидаемо. Только дальше-то молчит, как партизан. Значит, совсем больно. Хватаю ее вещи с пола, хватаю ее саму и снова в лифт.
Прижимается мокрым лицом к моей груди. Аж сердце заходится от этой картины. Кожа на пальцах и тыльной стороне ладони свезена, наливается отек. Ну, не увидел тебя, малявка, прости!
Еле ногами перебирает. Болевой шок у моей юристки, надо срочно в травму.
Сажаю ее рядом с собой, кладу голову себе на грудь, поглаживаю каштановые волосы, мягкие, длиннющие, прямо манящие накрутить их на кулак… Может, легче ей будет? А слезы у нее все катятся, мне аж холодно от такой сырости. Или от нее самой трясет? Кроме «блииин» ни слова, а ведь женщины обычно очень бурно реагируют на любые повреждения. Мелкая и отважная.
Помню ее смелые орехово-золотистые глаза. Сколько уверенности! И ведь не зря. Не за мужиками бегала, а за учебниками сидела. На работе не хвостом крутила, а мозгами. Понравилась сразу же. Люблю самоуверенных по делу. Человек должен знать себе цену.
И какого беса только она мне в руки попалась! Такая аккуратная вся, скромная. Где вообще таких еще производят? Совершенно меня из колеи выбило это происшествие. Хорошо, что лишь пальцы сломаны, запястье цело. Поправится и пусть не выходит за пределы отдела, чтобы глаза мои бесстыжие ее не видели, чтобы даже намека не возникало на ее уникальность! Бля*, а куда я шагал-то?
* * *
Сама поцеловала! Да что ж это такое… Брюки больно впиваются в пах. Какие губки вкусные, мягкие, соленые от слез. И целуется, как школьница. Не могу больше, хоть рот ее потискаю обалденный. Как решилась сама поцеловать? Вот точно, смелая. Во мне начинает распаляться тихое восхищение этой девушкой, я уже глазами ее почти раздел.
Надо оторваться, надо…
– Это только стресс… – шепчу ей, мысленно хлеща себя по рукам, чтобы отпустить. Или не отпустить?
Может, на меня тоже кто наступил? На всю голову сразу? Малознакомая мне дама, по ходу совершенно никакая в плане секса, прожигает мне мозг. Я точно понимаю, что хочу ее, и все началось с «обнимашек» в лифте и ее горячих слез. Никогда не страдал ни по одной девушке, даже в школьной моей любви не было и толики тех трепыханий, что дергали сейчас изнутри.
Хочу ее себе. Хочу, чтобы вот так опять прижималась к моей груди, а бы хвост ее конский на руку… Это блажь, Славик! А лицо без очков так совсем убивает, убивает своей гармонией. Мне очень нравится ее лицо. Хочу взять его ладонями и зацеловать…
Очень странное происшествие. И далась мне эта девушка? Еще не хватало думать о ней. Скромняги должны заниматься работой, а не занимать место рядом с такими, как я. Именно мозгами прокладывать себе путь в жизни. А мне пусть достанутся разукрашенные куколки, коих не жалко тискать и прикладывать на всех поверхностях. Встряхиваюсь.
Так, спокойной ночи, Вера. А мне теперь что делать?
Провожаю ее взглядом, юркнувшую за обычную дверь, а на руках и рубашке остается ее аромат. Легкий, немного сладкий и приятный, каким пахнут ухоженные молоденькие девчонки, когда целуешь их в первый раз на задних рядах темного кинозала, а потом всю ночь лежишь и пялишься в потолок, потому что не можешь забыть ни запах, ни ощущение.
Но я-то, слава Богу, уже не пацан! Какого черта меня ведет от нее?
* * *
Скомандовал водителю ехать к родителям. Чудом вспомнил, что обещал матери визит, пока их с отцом вновь не унесло «европейским ветром перемен». Периодические путешествия по делам компаний отца. Он ведет бизнес, отличный и отдельный от моего. Хотя, конечно, его участие в BailettGroup я на первых парах видел и понимал.
Потихоньку отпускают разгоряченные мысли и воспоминания. Ставлю в памяти «галочку» – разговор с Толиком, и размашисто следую от машины к дому по узкой дорожке, отделанной пилеными камнями-плашками. Так решила мама, и это на самом деле выглядит уютно еще до того, как окажешься внутри дома.
Вижу освещенную гостиную родительского особняка. В темноте свет из дома кажется таким теплым, что не хочется уходить.
– Привет, мам. Как обещал! – хвастаюсь, что прибыл по первому зову своей родительницы и обнимаю родную знакомую фигуру.
Моя мама всегда была замечательной. Самой лучшей для меня. Наверное, поэтому рядом со мной так и не появилась постоянная женщина. Все кандидатки представлялись мне неумелой подделкой на роль жены и матери моих деток. Огромное горячее сердце и светлая душа – такие эпитеты я приводил в описании моей мамочки. С восточной энергией она терзала угрюмого отца и устраивала «домашние концерты», если была в том нужда, и всегда добивалась цели. Отец не выдерживал, психовал и говорил: «Только ради твоего сердца!» Это означало, что ради ее любви к нему. Так шепнула мне мама, когда я однажды еще в детстве спросил.