– Поговорим?
Предложив это, Лэкс ощупал Дона киношным взглядом Берии. Ему ещё очёчки, и клиента можно выносить. Достойную смену воспитал себе каштар Лэрин – не стыдно бросить всё и принародно исполнить харакири.
– О чём? – задал манипулятор вполне уместный вопрос.
– О моей сестре.
– О которой?
– Мне почему-то кажется, что о Лэйре, – подвёл черту под угадайкой Лэкс.
– А что с ней? – предпочёл продолжить Дон.
– Это ты мне скажи.
– Слушай, Лэкс, я понимаю, что у тебя горе. Каштар Лэрин…
– Единственное горе, что со мной случилось, это две малявки, которых оставили на моём попечении, – почти прочёл мысли собеседника молодой каштар. – И теперь я должен позаботиться о том, чтобы удачно выдать их замуж.
– А почему ты говоришь это мне? – осторожно уточнил Дон, стараясь не коситься по сторонам в расчёте оптимальной траектории бегства.
– Мне показалось, что ты имеешь какие-то виды на Лэйру, – устал ходить вокруг да около заботливый брат с семейным хомутом на шее.
– Фу-у! – от всей души выдохнул Дон, замотав головой. – Ты меня напугал.
– Вроде ещё не начинал, – даже удивился Лэкс, шлёпая перчатками по раскрытой ладони.
– Вот и не трать время, – чуть ли не запанибрата посоветовал Дон своему каштару. – Я люблю твою сестру, это правда. Верней, обеих сестрёнок. И обеих одинаково. Мне и в голову не придёт просить тебя, отдать мне Лэйру. Знаешь, если честно, я скорей бы испугался, возникни у тебя подобная мысль. Кто бы ни стал моей женой, это будет точно не она. И не Лэти. Лэкс, говорю от чистого сердца: с тех пор, как я стал их нянькой, они перестали для меня быть… Как бы это помягче выразиться? Словом, я перестал в них видеть будущих женщин. Они обе очень красивы. Что да, то да. Но эта красота так намозолила мне глаза, что уже хочется чего-то попроще. И с характером, кстати, та же беда. Эти три девчонки – вместе с моей сестрой – навсегда останутся коростой на теле моего многострадального детства.
По мере его выступления в глазах Лэкса всё больше разгорался интерес к необычному мальчишке. Он смотрел на Дона, будто впервые. И с его лица явственно уходило напряжение. Каштар немного помолчал, переваривая откровения сына торговца. Потом – неведомо для себя – напряг самого выступающего:
– Отец говорил, что ты очень умён. Даже слишком для сопляка. Он утверждал, что из тебя нельзя делать воина.
– Да уж, в этом деле я подлинный бездарь, – поспешил подписаться под словами покойного каштара Дон.
– Отец считал, что со временем ты можешь стать очень важным человеком. Он даже собирался отослать тебя в Нуоб. И просить каштартана дать тебе в наставники его лучшего сановника в делах управления провинцией. Я как-то пропустил это мимо ушей.
– А с какой стати тебе-то об этом беспокоиться? – изобразил Дон чистопородное удивление. – Про тебя самого говорят, будто ты станешь великим полководцем. Что у тебя талант. Так чего тебе обо мне-то печалиться?
– Я должен выполнить желание отца, – вздохнул Лэкс, обозревая Дона с неописуемой досадой, будто незаживающую болячку. – Во всяком случае, он уже говорил с каштартаном Нуобатом. Тот сам мне сказал вчера вечером, что согласен. В присутствии отца. Перед церемонией. Поэтому я не могу не спросить: ты поедешь в Нуоб?
– Конечно, поеду, – благодарно поклонился благовоспитанный юнец своему заботливому каштару. – И надеюсь, когда-нибудь смогу отплатить твоему роду за вашу заботу.
– Отлично, – разом повеселел Лэкс, поглядывая на дом, куда собирался направиться.
– А что с девчонками? – уточнил Дон, состроив весьма озабоченную рожу.
– А что с ними? – удивился каштар тому, что разговор с сопляком ещё не окончен.
– Ты хочешь оставить их при себе?
– Что за дурацкий вопрос? – не понял Лэкс.
– Прости, – вторично соизволил отвесить ему поклон опытный манипулятор. – Я просто беспокоюсь о том, что это не понравится твоей будущей жене.
Сказать, что парня перекосило – круто поскромничать. Блок идентификации доложил Дону, что сейчас с вероятностью в девяносто процентов он получит по роже. И потому опытный студент резко разорвал дистанцию с носителем сжавшихся пудовых кулаков. Но, отпрыгнув в сторону, Дон не угомонился: судьба-то жжёт! Нужно поторопиться вытащить из огня свои каштаны – когда ещё подвернётся удобный случай. Поэтому он состроил на морде такое сожаление, что любо-дорого: