Батюшку Нуобата встречали целой делегацией. С такой помпой, будто он явился не с поминок друга, а с тридцатилетней войны, что оттрубил без побывок. Лэйра ещё из кареты проштудировала по верхам головы и признала: каштартана уважают вполне искренно. А уважение – штука капризная, требующая к себе неусыпного внимания со стороны уважаемого. Стало быть, Нуобат трудился на благо провинции с максимальной отдачей. Это радовало: такой загруженный работой чиновник реально не станет придирчивым опекуном по причине дефицита времени. И опекаемые вполне могут рассчитывать на относительную – в рамках традиций – свободу.
Подтверждение этой гипотезы не заставило себя долго ждать. Нуобат выгрузил из кареты трёх подопечных девчонок и смачно их расцеловал. Хлопнул по плечу сползшего с кобылы Дона, одарил его напутственным словом… И каштартана тотчас уволокла в присутственный дом целая толпа жаждущих его внимания. А опекаемые пошли по рукам. Их весьма почтительно поприветствовал грузный старый воин – управляющий крепостью. И передал с рук на руки грузному старому штатскому – управляющему её жилой частью. Этот, в свою очередь, так же почтительно сбагрил нежданную прихоть каштартана домоправительнице донжона.
Стопудовая шумная замордованная тётка по имени Кунита потащила высокородную детвору в донжон. По пути она то и дело останавливалась, дабы учинить кому-то разнос. Дон тупо волок на спине сомлевшую от усталости Лэти и молился, чтобы этот день, наконец-то, закончился. Рядом плелись Лэйра с Паксаей, злобно пялясь в спину провожающей их бабищи. Почти у самого донжона Кунита сцапала невысокого дрищеватого мужичка в гигантской расписной жилетке до колен. Нагавкала на свою добычу с дивно прохиндейской рожей. И поручила ему неописуемо важную миссию по обустройству и пригляду за малолетками. После чего мигом испарилась.
Кунуш – судя по имени, близкий родич домоправительницы – попытался, было, выпятить перед сопляками впалую грудь. Дон аккуратно ссадил в руки Паксаи задремавшую Лэти. Затем неторопливо вытащил саблю, подаренную Нуобатом, о чём свидетельствовали родовые украшения семейки Нуоб на рукояти и ножнах. Кунуш мигом сдулся. Сломался в низком поклоне и горячо заверил, что он целиком и полностью в распоряжении молодого господина. Дон нагавкал на него в том смысле, что целиком и полностью – перебор. Пусть заселит их в отведённые покои и убирается на все четыре стороны. Единственное, чего Дон боялся, так это проживания где-нибудь на верхотуре под крышей. Однако их поселили на втором этаже.
Гостевые покои, куда определили опекаемых, состояли из единого изолированного блока на три комнаты с ванной. Довольно просторная гостиная была битком набита мебелью: диванчики, диваны, диванищи, пуфики, кресла. Вдоль стен бесчисленные шкафы с этажерками и три стола. Один крупногабаритный по центру гостиной и два поменьше в разных углах. Спальня девчонок чуть меньше гостиной и тоже укомплектована под завязку. А вот спаленка Дона была компактной и свободной от барахла. Не слишком широкая тахта, широченный шкаф, пара кресел и столик – видать, покои для слуги. В ванной стояли две огромные деревянные кадки, куда три крепенькие разбитные девицы лили воду из деревянных же бадеек. Те подавались через окно со двора на каком-то подъёмном устройстве.
Уже через несколько минут девчонки погрузились в горячие ванные. А девицы толклись вокруг них, что-то оголтело кудахтая. Дон сполоснул в уголке запылённую рожу и руки. Сунув башку в кадку, кое-как простирнул шевелюру. Не снимая штанов, окатил себя водой и утопал в свою коморку, оставляя за собой лужи. Там он стянул мокрые штаны, обтёрся расшитым покрывалом, завалился на тахту и вырубился.
Разбудил его «барбос» - супер бдительная сволочь, по которой плачет палка. «Эрудит» доложил, что уже утро. Что в максимальной близости от биологической системы манипулятора неизвестный объект. Что это повышает риск… И бла-бла-бла. Дон открыл глаза и уставился на «объект». Миленькая служаночка лет пятнадцати развешивала на креслах наряд молодого господина: стильный, с иголочки. Она с любопытством косилась на такую диковинку, как фаворит сурового, не склонного к сантиментам каштартана. Даже интересно стало: кем представил его публике старик, если личность одиннадцатилетнего пацана так перевозбудила видавшую виды придворную девицу.